Анатолий Патман - Храм для бога

— И оставили бы у себя Арен?

— Конечно, барон Сангер. Всё же я сейчас являюсь бароном суверенного Изнура, и оставить в чужих руках не что‑нибудь, а именно коронные земли, это как‑то не очень хорошо для уважающего себя владетеля.

— Значит, Вы не настроены и дальше воевать с Вереном? И какие условия потребны для нашего освобождения? Выкуп, уступки земель или ещё что‑то? А как поступите с другими землями Изнура? Ведь они пока в руках короля Сатора. Значит, выступите с походом на Тракт и Лабинор? Это же война уже с Сатором.

— Нет. Эти земли уже возвращены Изнуру. Если король Сатора не захочет воевать со мной, то войны точно не будет.

— Как, Вы уже захватили Тракт и Лабинор?

— Нет, зачем захватывать то, что и так ранее принадлежало Изнуру? Народ восстал, и чужаки просто сбежали. Мои войска просто встали на защиту подданных Изнура.

— А как тогда, барон Коста, Вы поступите с нами, с веренцами?

— Я удовлетворюсь выкупом и некоторыми другими суммами в возмещение ущерба Изнуру. Заявляю, что только тогда будут отпущены все пленники. Земельных притязаний к Верену не имею. Коронные земли вообще не являются предметом обсуждения. Они всегда были и будут изнурскими. На таких условиях я готов к немедленному, хоть прямо сейчас, заключению мира с Вереном.

— Барон Коста! Я мог бы довести все это до Его Сиятельства. На время переговоров можно было бы приостановить и боевые действия.

— Барон Сангер! Конечно, мне хотелось бы поскорее обсудить все условия мира с графом Арчинаром. Я готов отпустить лично Вас и небольшую часть Ваших людей. Но как быть с выкупом для пленных и возмещением ущерба? Только после определения этих сумм и частичного их погашения, я готов обсудить другие условия для заключения мира с Вереном.

— Барон Коста! Я даю Вам слово, что при первой же возможности выкуп лично за меня и моих людей будет уплачен.

И у нас начался ожесточенный торг. Барон Сангер хотел ограничиться лишь своим честным словом, и забрать с собой как можно больше людей, и побыстрее сбежать в свое баронство. Может быть, он думал как‑то одурачить меня, или же честно выполнить все свои обещания. Не знаю, да и все это мне было совершенно безразлично. Я же и так был намерен отпустить его, даже без выкупа и с частью людей, лишь бы он дошел до этого графа Арчинара и хоть как‑то подсобил с миром с этим проклятым Вереном, но ради принципа торговался с азартом, словно заправский торговец. Пусть обо мне сложится мнение, как о не слишком благородном бароне, готовым на все ради золота, не верящим на слово благородным господам и недалеко ушедшим по своим манерам от нечистых на руку торговых людей. Но Изнуру нужен мир, и как можно скорее. Да и по духу я совсем не воин, а скорее простой обыватель, желающий спокойствия и беззаботной жизни в окружении своих близких. В общем, мы с бароном Сангером все‑таки договорились о выкупе его самого себя и десятка людей из ближнего окружения за пару тысяч золотых. А потом в присутствии принцессы Амель и барона Тавра, и многих северных вождей, как самых авторитетных свидетелей, тут же были составлены и подписаны все необходимые пергаменты со всеми подписями и печатями. В сопровождении воинского отряда барон Сангер и десяток его людей покинули деревеньку Буйку, унося с собой послания к графу Арчинару ин Веренскому как от меня, так и от принцессы.

На церемонии подписания этих малозначащих пергаментов, тем не менее, поданной как очень важное мероприятие, присутствовало и даже на всех документах поставило свою подпись и Его Благословенство Антуан Веренский. Все мои люди, и даже самое ближайшее окружение, оказывали ему все полагающиеся такому высокому сану знаки внимания, но наличие рядом с ним чужой вооруженной охраны явно говорило немного об ином. Веренский главный жрец Всевышнего в этом необычном для него положении, видимо, чувствовал себя очень и очень неуверенно, так как тут же напросился ко мне на конфиденциальный разговор, вообще с глазу на глаз, без присутствия посторонних, как он и попросил, на что я по своей дурости согласился.

— Барон Коста! Как я понял, Вы отпускаете барона Сангера? И его людей тоже. А почему не отпускаете нас, слуг божьих, меня и моих жрецов? Я настаиваю на этом, и настоятельно требую, чтобы и нам предоставили такую возможность.

Что‑то он слишком раскричался, этот главный жрец. Никакого уважения ко мне. Я ему тут, как положено, сесть предложил и даже выделил для этого лавку напротив моего грубо обтесанного крестьянского стола. Выкуп, похоже, совсем не хочет платить. Даже и не заикается об этом. Сказать что ли ему пару ласковых слов? И тут я почувствовал, что при всем желании не могу даже приоткрыть рта. Вдобавок, и мою бедную головушку что‑то стиснуло так, что мне сразу захотелось выть волчьим голосом. И ещё кто‑то словно пытался просверлить мой череп, чтобы проникнуть, наверное, в мозг, так как давил и давил в висок. Далеко‑далеко послышался еле различимый шепот: «Подчинись мне, проклятый самозванец. Расслабься. Подчинись и исполняй все мои приказы! Не дергайся! Подчинись, или я сожгу весь твой мозг!» Мне так захотелось спать, как после нескольких бессонных ночей. Тело налилось такой свинцовой усталостью, что задрожали коленки. Веки смыкались сами собою, даже против моего желания.