Анатолий Патман - Храм для бога

Мимо Проклятых Земель, вдоль Волнистых холмов, нигде надолго не задерживаясь, пройдя через земли Великого племени Шэн‑кур, отряд проник во владения племени баргатов, и через десять заходов светила после утомительного пути прибыл в какое‑то стойбище на берегу Большого Круглого озера. Конечно, Бадацэг не знала этих названий. Все это ей рассказывал Алтангэр, и сам вначале не понимавший, что же задумал их отец. Потом, наверное, до него дошло что‑то, но, видимо, после отцовского запрета, он так и ничего не рассказал девушке. Зато ее подружки Эрдэнэ, Радна и Ринчэн, каким‑то путем узнавшие подлинные причины этого путешествия, все рассказали Бадацэг. С их слов выходило, что между вождем Тумэнгэром и Великим Вождем Тумэнбатом вышла непонятная размолвка, и отец девушки решился на это путешествие. Подружки говорили, что вот вождь договорится с вождем племени баргатов Джабаром, и отряд повернет обратно. А еще Бадацэг и сама знала, что после путешествия на юг отец сильно изменился. Он о чем‑то долго советовался с Предводителем, был приближен к нему. А потом в Тумэнкар прибыл странный чужеземец с юга, какой‑то барон Анавар Варчанский из княжества Вараннессы, и отец долго ходил, задумавшись о чем‑то. Этот южанин даже гостил у них дома, и пристально разглядывал Бадацэг, и ей от этого было неприятно. Девушка все еще носила косу невесты. Но жениха у нее не было, и все смотрели на нее с удивлением и с какой‑то жалостью. Бадацэг и сама стала забывать про странного чужеземца и даже тайком присматривалась к разным парням, прикидывая, кто же из них мог быть достоин ее руки и сердца, и ждала только наказа отца, чтобы расплести эту уже почти ненавистную косу невесты.

Но ее подружки ошиблись. Вождь Тумэнгэр действительно о чем‑то договорился с вождем племени, который, видимо, хорошо знал его, и увеличенный на целую сотню отряд уже через заход светила тронулся в путь. Миновав в течение трех заходов светила красивые берега озера, отряд вошел в земли племени байринов, где вождь Ханддоржан опять предоставил отцу Бадацэг сотню воинов. После короткого отдыха, отряд двинулся в путь и через три захода светила переправился через реку. После этого даже Алтангэр, увлеченный Сайдэ, и до этого ничего не замечавший, кроме ее красивых глаз, и то стал настороженно оглядываться по сторонам. Бадацэг и ее подружки недоумевали, но никто не рассказывал им о целях такого длинного путешествия. Оказывается, что они уже вошли в земли племени сабир, так как им встретились немногочисленные дозоры воинов, хоть немного, но отличавшихся от них, от воинов Великого племени Шэн‑гэ. Савиры, более светлые и чуть выше ростом, чем шэнгэрцы, как узнала Бадацэг, соседствовали уже с северными охотничьими племенами, белолицыми и высокими. У них у многих в роду были жены‑северянки, и конечно, дети тоже отличались от своих родителей. Настоящих северян Бадацэг увидела уже в племени каваров, подчиняющихся племени байринов. Вождь Сахвук настороженно отнесся к пришельцам, но все‑таки выделил десяток проводников.

И вот, наконец, отряд дошел до земель Изнура, являвшихся настоящей целью отряда. И тут Эрдэнэ, Радна и Ринчэн как‑то по особому взглянули на свою подружку, то ли с восхищением и завистью, то ли с недобрым смешком и жалостью. Бадацэг все это уже совершенно не волновало. Если они сумеют дойти куда надо, то для нее может начаться совершенно другая жизнь, может, более радостная и увлекательная, а может, тягостная и безрадостная. Девушка взмолилась богам, и попросила у них счастья и радости для своей матери, оставшейся одинокой далеко‑далеко отсюда, и брата, находящегося пусть и рядом, но, возможно, тоже начинающего жить по‑новому.

Что‑то в последнее время всё в моей жизни так сильно закружилось, завертелось, что и я и не заметил, как наступил новый год, как говорят, Белой птицы финист, вроде такой хищной и стремительной птицы, обитавшей высоко в горах, что‑то типа сокола или ястреба, но почему‑то совершенного белой. Явно, птица‑альбинос. Ладно, когда стану по‑настоящему бездельником‑бароном, то и заведу себе для охоты и просто престижа такую же птицу, безумно дорогую и редкую, имевшуюся у короля Николаиса Второго, отца принцессы Амель, ставшей за эти дни моим постоянным спутником, и, как говорят, даже моей тенью, или наоборот, я сам совершенно потерялся на её ослепительно красивом фоне. С другой стороны, зачем держать свободную птицу в неволе? Пусть и парит так среди горных просторов, время от времени, словно молния, бросаясь на своих врагов. Свободный всегда должен быть свободным!