Андрэ Нортон - Год Крысы

Внезапно послышался высокий звон мобилен, перекрывающий все остальные звуки. Это был призыв. Я неохотно двинулся к двери, собрав всю свою волю, чтобы принять уверенный и властный вид, который мне придется сохранять на людях настолько хорошо, насколько я смогу.

Я стояла под яркими светильниками в доме Равинги, неподвижно, как кукла, а моя госпожа медленно обходила вокруг меня. Взгляд ее был столь же внимателен, как тогда, когда она пристально изучала каждую из своих работ, прежде чем кукла уходила из ее рук. После нескольких лет свободы в выборе платья я опять была зашнурована, связана, заперта в тяжелых придворных одеждах — удивительно даже, как вообще при этом можно было передвигаться.

В конце концов Равинга коротко кивнула. Три ее котти, сидевшие и наблюдавшие за нами обеими оценивающим взглядом, свойственным их роду, поднялись и потянулись. Мне и самой хотелось бы иметь возможность подобным образом облегчить свое нынешнее испытание. И я осмелилась наконец задать первый из терзавших меня вопросов.

— Госпожа…— Я чуть помолчала, щадя пересохшую от дурных предчувствий глотку. — Много времени прошло с тех пор, как Дом Вуроп являлся при дворе. Он был исключен из числа Шести Семейств и вычеркнут из списков собственной рукой императора. Как я осмелюсь прийти к этому новому правителю и потребовать признания?

Она нахмурилась — это было выражение упрека, которого я давно научилась опасаться.

— Я не стану повторять тебе это снова, Алитта. Таков изначальный закон — те, кто был лишен прав, чей Дом впал в немилость, могут в первый день царствования нового императора просить о его возрождении. Тебе и в этом повезло — твое восстановление в правах не создаст тебе новых врагов, поскольку достояние Вуроп не было передано другому Дому, а осталось в руках императора, так что оно может быть легко возвращено, когда твой Дом будет им признан. Таким образом, ты потребуешь жребий, по праву принадлежащий тебе.

— А если я не хочу снова попасть в запутанные сети их интриг, не могу ли я остаться по-прежнему твоей ученицей? Ты обучила меня, хотя я не могла даже и надеяться на подобное, госпожа, — и мне этого довольно. И я вдвойне буду рада остаться тем, что я есть.

Складка ее рта, сверкание ее черных глаз дали мне ответ даже раньше, чем она заговорила.

— Дух всегда руководит нами. Существует Сила Внешних земель, наша врожденная Сила. Мы не спрашиваем о причинах, а принимаем то, что должны. Круг Шести был разорван все эти годы. Это твой долг, Алитта, исправить то, что в твоих силах. Тебе хватает и любознательности, и понимания. Ты давно уже догадалась, что при изготовлении этих кукол преследуется и другая цель. Жизнь для всех нас уже не останется прежней. Что-то заканчивается — что-то начинается. И то и другое мы сейчас встречаем во Внешних землях. Ты примешь обязанности, для которых была рождена, и будешь ждать то, что грядет.

Она отвернулась, чтобы взять резную полированную шкатулку с полки у себя за спиной. Я не могла истолковать резьбу — этому меня не учили, — но я знала, что узор имеет смысл, и, возможно, зловещий. Несколько таких коробочек были надежно спрятаны во внутреннем шкафу, и с ними обращались как с бесценным сокровищем.

Равинга вынула из шкатулки двух кукол. Одна из них явно была Алиттой, такой, какая я сейчас, одетая в роскошное платье цвета последнего солнечного отблеска — бледно-розовое, постепенно тускнеющее до серого, усеянное алмазными звездами.

Другая, составившая ей компанию… я не знаю, почему меня внезапно пробрал озноб, я ведь не из тех — или я так думала тогда, — кто пытается заглянуть в будущее. Но сейчас, изучая мужчину, облаченного в великолепие коронационного платья… нет, Этот усыпанный драгоценностями, широкий всплеск синевы каким-то образом оказался им! Когда я впервые встретила Хинккеля, я могла пренебрегать им, как слугой. Всем было хорошо известно, что даже его собственная семья не видела причин им гордиться.

Но все же всем было известно и то, что тот, кто может выдержать пять испытаний, должен обладать силой и мужеством, превосходящими обычные ожидания. К тому же его сопровождал песчаный кот, которого избегает всякий находящийся в здравом уме. И все равно трудно было относиться к нему иначе, как к неиспытанному юнцу, ниже тех, кто ездит с воинами.

— Почему? — Я подняла руку, отягощенную усыпанными драгоценными камнями браслетами, надетыми Равингой, чтобы указать на изображение сначала меня самой, потом — человека, бывшего Хинккель-джи, новым императором.