Питтакус Лор - Падение Пятого

— Моги, — шипит отец, приседая на корточки. — Двое. Вроде бы проверяют периметр.

Как только первый могадорец-охранник забегает за угол, отец резко подсекает его, врезая стальной решёткой по лодыжкам. Мог грохается прямо на свою уродливую рожу.

Второй мог тянется за оружием, но папа кидается на него. Завязывается борьба за бластер. У отца преимущество внезапности и всплеск адреналина, а у мога — сила. Мог впечатывает отца в стену, выбивая из лёгких воздух, но оружие по-прежнему зажато между ними.

Первый охранник лежит в отключке. Пока он не очухался, я подскакиваю к нему и с размаху бью ногой по голове, пальцы на ноге тут же распухают внутри изношенного кроссовка. Хватаю его бластер, разворачиваюсь и палю.

Выстрел попадает в стену прямо возле папиной головы, тогда я как следует прицеливаюсь и снова стреляю.

Отец отплёвывается от чёрного пепла, в который превратился могадорец. Не желая испытывать судьбу, выпускаю заряд в первого мога, валяющегося у моих ног. Его тело тут же взрывается облачком сажи, оседающей на асфальт. Весьма успокаивающее зрелище.

Папа смотрит на меня со смесью гордости и удивления.

— Замечательный выстрел, — говорит он. Подбирает бластер второго мога и снова выглядывает из-за угла. — Чисто, но это временно. Надо поторапливаться.

Оглядываюсь на базу, гадая: где мои друзья? По-прежнему ли сражаются там за свои жизни? Почувствовав мои колебания, отец мягко сжимает моё плечо.

— Сэм, послушай… возможно, сейчас это мало чего стоит, но даю тебе слово: мы сделаем для Гвардии всё, что в наших силах. Охранять их, защищать Землю… это дело моей жизни.

— Моей тоже, — отвечаю я, понимая, что именно так оно и есть.

Отец в очередной раз выглядывает из-за угла и затем даёт знак бежать. Мы выбегаем на открытое пространство и несёмся в сторону упавшей дозорной вышки, туда, где, по словам отца, мы сможем выбраться за ограждение. Подспудно я ежесекундно ожидаю выстрелов в спину, но ничего такого не происходит. Оглядываюсь через плечо — над базой закручивается дым. Надеюсь, Гвардия и Адам выбрались оттуда живыми.

Старый отцовский «Шеви Рамблер» припаркован именно там, где отец и говорил. Мы берем путь на запад через пустыню, а затем въезжаем в Техас. По пути мы не встречаем ни одного полицейского поста, и чёрные правительственные машины за нами не гонятся. Дороги остаются тёмными и пустынными до самой Одессы.

— Итак, — буднично начинает отец, будто просто интересуется, как мои дела в школе. — Как вышло, что твой лучший друг — Гвардеец?

— Его зовут Джон, — отвечаю я. — Вообще-то, его Чепан приехал в Парадайз как раз тебя искать. А мы с Джоном просто познакомились в школе, ну и… э… подружились.

За окном пролетает Техас. Как же давно я не вспоминал о школе, о Марке Джеймсе, о навозе в моём шкафчике и том безумном заезде на повозке с сеном. С трудом верится, что когда-то я считал Марка и его дружков самыми опасными людьми в мире. Тихонько посмеиваюсь, и отец бросает на меня косой взгляд.

— Расскажи мне всё, Сэм. Я столько всего пропустил.

Так и делаю. Начинаю рассказ со знакомства с Джоном в школе, затем перехожу к битве на футбольном поле и заканчиваю историей о времени, проведённом в бегах, и моим пленением. У меня накопились к отцу сотни вопросов, но они подождут, а сейчас так хорошо просто выговориться. И дело не только в том, что мне чёрт знает сколько пришлось просидеть в одиночной камере, но и в том, что я банально соскучился по тому времени, когда мог откровенничать с отцом.

Наконец поздним вечером мы останавливаемся у мотеля на окраине города. Мы с отцом такие грязнущие, будто только что прорыли подкоп и сбежали из тюрьмы (что почти соответствует действительности), однако скучающий за стойкой старикан без единого вопроса сдаёт нам номер на втором этаже.

Окно нашей комнаты выходит на заброшенный бассейн мотеля, в равной степени заполненный мутной коричневой водицей, опавшей листвой и упаковками от фаст-фуда. Прежде чем подняться в номер, мы возвращаемся к машине, дабы забрать кое-какие вещи. Отец достаёт из багажника рюкзак и вручает мне.

— Это рюкзак Адама, — начинает он неловко. — Там должно быть немного чистой одежды.

— Спасибо, — отвечаю я, приглядываясь к отцу. Он выглядит обеспокоенно. — Я сберегу его для него.

Отец кивает, но для меня очевидно, что он подозревает худшее. Он переживает из-за этого могадорского парня, и меня тут же посещает вопрос, волновался ли отец обо мне так же сильно все эти годы?