Юрий Никитин - Уши в трубочку

Машина ломилась довольно резво, под колесами трещит кустарник, взлетают птицы размером с бабочек и кузнечики величиной с павлинов. Огромное зеленое солнце смотрит с середины лилового неба. Я озабоченно посматривал по сторонам, привставал с сиденья и оглядывал окрестности.

Урган сказал успокаивающе:

– Здесь всегда тихо.

– И что? – сказал я сварливо. – Эта ворона и на ровном месте ногу сломит!

Он не понял, покосился с недоумением:

– Вы о ком?

– Да все о той же красивой дурочке, – ответил я раздраженно. – Вышла, наверное, пописать, заблудилась… Представляю, как ночью озябла!

С заднего сиденья донеслось насмешливое фырканье. Я в раздражении оглянулся. Императрица, стиснутая телами двух могучих десантников, презрительно посмотрела мне в глаза. На губах промелькнула злобная усмешка.

– Отыщется, – равнодушно сказал Урган. – На планете давно нет хищных зверей.

– Да ее и зайцы забодают, – буркнул я. – И лягушек боится. От них бородавки.

Далеко впереди заколыхались верхушки деревьев. Мне показалось, что начался гигантский лесоповал, деревья вздрагивают и валятся, на всякий случай оглянулся, в животе стало холодно, как будто проглотил льдину. Такой же лесоповал идет сзади, а также справа и слева. Пока не видно, кто это валит деревья, такое я видел только однажды, когда через тайгу двигалась колонна сверхтяжелых тягачей с межконтинентальными баллистическими ракетами, они тоже подминали вековые деревья, как траву.

– Опасность, – сказал я. – Останови на полянке.

Урган помрачнел, сгорбился, мечта всей жизни рушится, машина остановилась в центре широкой поляны, почти поля среди леса. Я вылез из машины, земля вздрагивает, чувствует чью-то тяжелую поступь. Я ощутил на затылке ненавидящий взгляд, оглянулся, императрица смотрит со злым прищуром.

– Будем держать оборону, – решил я. – Орлы мы или не… орлы?

Урган сказал серым голосом:

– Простите, Ваше Величество. За свою мечту я должен был расплачиваться сам.

– Есть еще порох в пороховницах, – сказал я бодрым голосом, – а ягоды в ягодицах! Мы еще покажем.

Земля вздрагивала сильнее, деревья падают ближе и ближе. Один из десантников, привстав на сиденье, вскрикнул и указал пальцем. Между деревьями блеснул металл. Последние деревья рухнули, а по ним, растаптывая стволы, как гнилые арбузы, двигаются машины, похожие на танки, только покрупнее и потяжелее.

Я оглянулся, там по остаткам деревьев, превращая в труху, выползают чудовищные машины, замыкая зловещий круг. Я сказал с тоскливой злостью:

– Это и есть безопасная планета? Да она же уписается от ужаса, когда такое увидит…

Урган переспросил в недоумении:

– Планета?

– Торкесса, – огрызнулся я. – Знать бы хоть, что это такое… Так и не спросил… Вроде бы звание, как она говорила.

В машине снова фыркнула большая противная лошадь. Я оглянулся, ожег пленную императрицу свирепым взглядом:

– А ты там заткнись!

Урган спросил усталым голосом:

– Вы были правы, Ваше Величество, захватив ее с нами. Теперь можно предложить им на обмен…

– Императрицу?

– Да.

– Не тот случай, – сказал я с сожалением. – Ее возьмут, а с нами поступят, как вон с теми деревьями. Только от нас даже трухи не останется.

Металлическое кольцо сжималось, танки подползают все ближе. За первым рядом показались еще, еще, это как скопище миллионов черепах, что выползают из моря откладывать яйца. Десантники убрали руки с прикладов бластеров, танковую броню не пробьешь, но на их лицах я не видел робости, один даже улыбнулся, другой тихонько насвистывал песенку.

– Вам лучше сдаться, – произнесла императрица, она за всю дорогу не проронила ни слова. Неприятный металлический голос резал мне слух, я поморщился, она же продолжила еще резче: – Вы чересчур наивны, полагая, что в мой костюм не вмонтирован даже простейший маячок. Конечно же, наши войска прекрасно знают, где я. Сдавайтесь! Возможно, вас не казнят… Да, не казнят, я обещаю. Так и быть, оставят в живых.

Урган буркнул:

– В лагере для рабов? Предпочитаю смерть.

Десантников никто не спрашивал, взгляды скрестились на мне. Я ответил с холодным спокойствием:

– Будем драться.

Урган и десантники смотрели с надеждой, императрица поморщилась, будто хлебнула уксуса:

– Как?

– Не твое собачье дело, – отрезал я. – Черт, хотя бы так не грохотали! Они же ее перепугают до полусмерти.

Императрица сказала так же холодно, как говорил я: