Анна Степанова - Темный мастер

В храме на такую молились бы!

Вот только Гильдия добралась до нее первой…

А здесь у лекарей были совсем иные обязанности (не зря же их искусство прозывалось мастерством Боли!). И репутация совсем иная…

Проще говоря, ненавидели их здесь все и люто. Даже Огнезор, почти не подверженный предубеждениям, с трудом сдержал себя от внезапного приступа враждебности.

— В чем дело? — демонстративно прикрывая нос рукой, жестко спросила Слава. — Я разве тебя за едой посылала?

— Велели… мне, — хрипло, не глядя на них, произнесла ученица.

Огнезор вновь поморщился. Понятно: свои же девчонку сюда выперли! Испугались «страшнейшего из мастеров» — вот и нашли крайнюю.

Невольно в нем всколыхнулось сочувствие.

Ученица меж тем неловко опустила поднос на столик перед ними и принялась старательно расставлять посуду.

Мастер с интересом всмотрелся в корявую вязь символов у нее на воротнике, едва удержавшись от нехорошего смешка. Человек, посвящавший девчонку, явно обладал нездоровым чувством юмора. Кто еще мог дать этому страшненькому, злому на весь мир зверьку нежное имя «Мила»?

Будто уловив его насмешку, ученица бросила на Огнезора быстрый косой взгляд — и, сцепив зубы, под немигающим взором высокого мастера дрожащими руками схватилась за кувшин горячего, с пряностями вина.

— Долго еще?! — недовольно прошипела Слава, как раз когда девочка наклоняла кувшин над бокалом.

Мила дернулась — и, конечно, расплескала вино, безжалостно обжигая себе пальцы и, словно в насмешку, заливая густой темной жидкостью расшитые знаками Гильдии манжеты Огнезора.

Мастер на расплывающиеся по ткани пятна и быстро краснеющую кожу на кистях рук даже не взглянул: боли он, конечно, не чувствовал, а вот Славина реакция вызвала у него недоумение.

— Ах ты, тварь Темнословова! — закричала в ярости та, награждая неуклюжую ученицу звонкой пощечиной. Отчего вино в руках Милы, конечно, разлилось еще больше, покрывая белые, все в шрамах, пальцы розовыми волдырями.

На впалой щеке девочки краснел теперь яркий отпечаток ладони.

«Хорошо хоть пощечина, а не излюбленный Славин удар, способный и крепкому мужику сломать челюсть!..» — отрешенно подумал мастер, тут же отметив, что подруга его на этом не успокоилась и уже вновь занесла руку.

— Слава! — прикрикнул он. — Хватит!

Слава сердито застыла, посматривая то на юношу, то на сдерживающую злые слезы девчонку.

— Тебе разве не пора к ученикам? — холодно осадил ее Огнезор. — Я и сам здесь разберусь.

Побелев от ярости, девушка встала — неторопливо, с подчеркнутым высокомерным достоинством.

— Заходи ко мне после обеда, тогда и поговорим, — попытался он смягчить резкость своего тона примиряющей полуулыбкой. С излишней, впрочем, поспешностью отодвигая перед Славой перегородку.

Спиной он снова ощущал на себе взгляд жадных, ненавидяще-любопытных глаз, и рассерженная Слава, честно говоря, занимала его сейчас куда меньше, чем маленькая обладательница этих глаз.

— Итак, — обернулся Огнезор, — ученица второй группы, будущая целительница Мила…

Девочка напряглась, сжалась, вновь ожидая удара.

— Может, присядешь? — указал на низкую скамью мастер. — Стол в конце концов на двоих накрыт…

— Что? — непонимающе выдохнула она.

— Сядь, говорю! Есть хочешь?

Мила сглотнула, но упрямо помотала головой.

— Ну и дура, — вновь усаживаясь на скамью, тихо пробормотал Огнезор. — Еле стоишь ведь! Я бы отличал гордость от глупости…

Девчонка посмотрела на него с удивлением — и как-то чудно́, щурясь, будто на свет. Затем молча села за стол.

Пару секунд жадно пожирала глазами аппетитные, золотистые обжаренные растительные побеги с кусочками мяса под пряным соусом, румяные хлебцы с сырной корочкой и тонкие ломтики засахаренных фруктов (блюда, не слишком изысканные, но все же на порядок лучше скудной ученической каши на рыбном бульоне), затем схватила первое, до чего рука дотянулась, и, не глядя больше на мастера, с рвением голодного звереныша принялась запихивать это в рот.

Огнезор устроился напротив, со вздохом покрутил в руках маленький столовый нож и затейливо изогнутую вилочку, втайне ощущая зависть к изголодавшейся ученице, которая могла совершенно не думать о манерах. И где только Гильдия набралась этих глупостей? Мало ему при дворе мороки…

Какое-то время оба молча жевали.

— Что ж ты так смотрела на меня, Мила? — нарушил молчание мастер.

— Как? — мгновенно взъерошилась та.