Анатолий Радов: Оборотень: След Зверя

Мужик перестал говорить с ним и тоже взглянул вперёд. На его лице напряжение сменилось покоем, он даже улыбнулся чему-то своему и ускорил шаг, подстегнув шлепком коренастую пегую лошадь, впряжённую в телегу.

Никита несколько секунд смотрел на неё, а потом его едва не вырвало. Вид лошади, а главное запах идущий от неё, возбудил в нём животный аппетит. Он понял, что был бы не прочь сейчас вырвать кусок из её задней ноги. Любой, что правой, что левой. Ему просто хотелось сырого мяса, приправленного тёплой солоноватой кровью. А вот на людей его аппетит не распространялся. Никита вспомнил один из вопросов мужика и задумался. А едят ли оборотни людей? От одной этой мысли его передёрнуло, даже если едят, то он не станет. Наверное, именно человеческое в нём сейчас сдерживает его от того, чтобы рассматривать мужика и парня в качестве пищи. И как он вообще будет оборотнем с человеческой сущностью внутри? Даже если его отпустят или ему удастся сбежать, он попросту не станет питаться сырым мясом. И в этом он уверен несмотря на то, что к лошадиному его всё же сейчас тянет.

Повозку снова тряхнуло на камне и мужик выругался, зачем-то помянув своего сына или пасынка, но тот даже не отреагировал. Последние несколько минут он шагал погружённый в себя, и чтобы не отстать, ухватился рукой за край телеги.

Никита уловил исходящее от этой руки тепло и повернул морду. Принюхался. Во рту с отчётливостью ощутился дурманящий вкус крови и он поспешил, с полным презрением к себе, отвернуться.

"Что они там говорили? Серебро мешает обернуться обратно? Значит, я могу возвращаться в человеческий облик? Или может даже наоборот - чаще я, или скорее тот, в чьё тело я угодил, именно в человеческом облике и находится? Если так, то обернусь в человека и обвешу себя серебром с головы до ног, чтобы уже никогда...

- И где ты столько серебра возьмёшь? - раздался вдруг голос в голове и, от неожиданности дёрнувшись назад, Никита впечатался спиной в прутья.

- Пап! - испуганно завопил парень, и Никита увидел, как тот одним прыжком отскочил от телеги на пару метров.

Мужик обернулся, внимательно посмотрел на его задние лапы и, переведя взгляд на своего отпрыска, заржал.

- Да он дёрнулся, пап! Сильно дёрнулся. Я думал клетку свалит!

- Трус и тряпка, - сквозь хохот обозвал его мужик и Никита вновь подумал, что скорее всего этот парень ему не родной. Или не любит он его по какой-то причине очень уж сильно. Может - нежеланный ребёнок? - Куда ж он денется из клетки? Да такие прутья ему за год не перегрызть. А клетка знаешь сколько весит? Эх ты, - он разочарованно плюнул себе под ноги и, отвернувшись от зардевшегося парня, зашагал дальше, прикрикнув на лошадку.

Как там парень переживёт стыд, Никите было плевать. Он вывернул голову и заметил на задней левой лапе слипшуюся от засохшей крови шерсть. Откуда она там? После схватки с драконом? Или именно там под кожей находится какая-нибудь серебряная вещь? А этот голос? Почудилось? Да нет, слишком уж ясно он прозвучал, и не так, как обычный звук, а как будто изнутри. Даже вибрации волн в самом мозгу чувствовались. Странно всё это. Может отголоски разума предыдущего владельца тела?

Даже не представляя, что отвечать на эту кучу вопросов, Никита бессмысленно уставился вперёд, туда, где медленно росла над горизонтом серая стена замка. Потом он огляделся вокруг и вздохнул. Пасторальная картинка - справа тёмно-зелёный заливной луг, слева сад, ветви деревьев которого щедро обсыпаны оранжевыми плодами размером с кулак. Ему вдруг вспомнился "Кот в сапогах". А чьи это луга? Маркиза-маркиза-маркиза Карабаса. А чьи это сады? Маркиза-маркиза...

Он хохотнул, но из его пасти вырвался только хрип, и заметив, что язык высунут, Никита поспешил его убрать.

Небо над средневековой пасторалью было безоблачным, солнце стояло высоко, немудрено, что при такой густой шерсти язык сам из пасти вылез. Однако он пока был не готов вести себя по-собачьи. Да и учиться не собирался. Ему бы только назад обернуться, в человеческий вид, и тогда он объяснит всем, что произошло недоразумение и он здесь оказался случайно.

Первая встреченная на пути одинокая путница, женщина лет тридцати, принялась чертить пальцами в воздухе те же "звёзды", а после плюнула в сторону клетки. Никита отнесся к этому без особого удивления и даже с пониманием. Понятное дело - для здешних людей он нечисть и враг. Но очень скоро он сможет доказать, что не имеет к оборотням никакого отношения.