Катерина Цвик: Запретный город

Я вышла из метро, остановилась у ближайшего столба и облокотилась. Мне нужно было перевести дух. Когда же, я наконец собралась с мыслями и пошла вдоль дороги к пешеходному переходу меня беззастенчиво облил грязью проезжающий мимо автомобиль. От обиды у меня даже слезы на глаза навернулись. Нет, так не бывает! Обгадиться два раза за одно утро! Ну и плюс ко всему я, разумеется, прилично опоздала. Злая как черт я вошла в здание редакции. Быстро юркнула в туалет, надеясь, что меня никто не успел разглядеть, и привела себя в более менее приличный вид.

Редактор уже меня ждала и всем своим видом выражала свое неодобрение. Надо сказать, что это была довольно странная женщина лет пятидесяти. У нее было аккуратное каре, но цвет волос был какой-то серый, овал лица приятный округлый, однако глаза были колючие и такого же непонятного цвета как волосы, рот прямой, редко улыбающийся, нос тонкий, немного загнутый на конце. Она могла бы даже казаться довольно красивой, однако суровость, даже я бы сказала каменность ее черт, делали ее старше своего возраста и отталкивали людей. Именно поэтому, про себя я называла ее Горгульей.

Мне пришлось рассыпаться в извинениях, нести всякую чушь, чтобы загладить свою вину, от чего я себя чувствовала еще глупее. Да и обожженная нога ныла несчядно. Однако самое ужасное случилось позже. Когда Анфиса Петровна, а именно так звали нашего редактора, наконец, снизошла к моим изменениям и попросила мою статью. В этот момент я поняла, что в спешке просто забыла ее дома. Сказать, что мне было стыдно, это ничего не сказать. Это последнее обстоятельство добило меня за сегодняшнее утро окончательно. Я сначала покраснела, потом побелела, а потом и вовсе расплакалась.

Остановить меня уже было не возможно, по крайней мере, не так быстро. Вся злость, обида, раздражение, стыд и недосып вылились в настоящую истерику. Редактор была прямо таки ошарашена. И, вот чего я действительно не ожидала, так это того, что она будет меня утешать:

-Алиса, у вас что-то случилось? - сказала она теплым голосом.- Если это из-за забытой статьи, то не надо так убиваться, я же не монстр какой-то, привезете ее вечером или лучше завтра, время еще терпит.

Как ни странно, от этого мне стало еще хуже, ведь я действительно считала ее монстром, называла Горгульей. Однако она согласилась взять меня на работу сразу после университета, благо к этому времени мне удалось напечатать несколько стоящих статей, благодаря которым меня и заметили, дала мне шанс проявить себя в уважаемом издании, и за одно это я должна была быть ей безумно благодарна. В общем, в этот момент, плюс ко всему, я еще и почувствовала себя неблагодарной стервой. От этого мне захотелось завыть в голос.

Глядя на мое состояние, Анфиса Петровна поняла, что нужны экстренные меры, иначе моя истерика примет ужасающие размеры. Она достала из стола какую-то бутылку спиртного и налила мне полбокала. Обойдя стол, она вложила его мне в руки. Я покачала головой, не хватало мне еще напиться с утра да еще из рук своей начальницы, но она уверенным жестом меня подтолкнула:

-Пей, дорогуша, хватить слезы лить. А потом, если захочешь, расскажешь, в чем дело.

Я сделала большой глоток и поняла, что напиток, который она мне дала, очень и очень крепкий, по крайней мере, я спиртное употребляю мало, а такое крепкое и еще реже. Мои глаза расширились, и я стала задыхаться. Она похлопала меня по спине и поглядела прямо в глаза.

-Ну как, получше?

Как ни странно, мне стало лучше, слезы отступили, а рассудок наконец вернулся в мою бедную голову. Где он все это время пребывал, остается только догадываться. Надо сказать, что истерики со мной случаются крайне редко, за всю жизнь могу насчитать не больше трех раз и то в подростковом возрасте. Поэтому, обругав себя, последними словами, я стала приходить в себя.

-Ну, я вижу тебе получше. Ты пей, пей, не помешает. - После этого она снова села за свой стол.

Я сделала еще глоток и на этот раз почувствовала приятное тепло в желудке. Потихоньку я выпила весь бокал и почувствовала, что захмелела.

-Может, расскажешь с чего вдруг такой взрыв эмоций?- уже совсем другим, деловым тоном спросила Анфиса Петровна, и достала свой ежедневник.

Возможно, я бы и рассказала ей про мои утренние неприятности и посмеялась над ними вместе с ней, и так бы и было с любым другим человеком, однако я отчетливо видела, что моя история ей совершенно не интересна. Сейчас я просто трачу ее время впустую, и открытый ежедневник, ручка в руках и отстраненный вопросительный взгляд ясно дают мне это понять. Я даже опешила, ведь только что она проявляла все признаки участия, но, видимо, его сдуло так же быстро, как оно появилось. Это ж надо, только что перед ней человек бился в истерике, а ей даже не интересны причины, которые довели его до такого состояния. Да самая обычная человеческая вежливость, Бог с ней, любопытство, сострадание уже должны были заставить любого другого человека отвлечься от своих дел и элементарно выслушать что случилось. Нет, Горгулья и есть Горгулья, камни и то отзывчивее. Совершенно выбитая из колеи подобными сменами настроений я извинилась, попрощалась и вышла в приемную.