Генри Олди - Армагеддон был вчера

Во всяком случае, для меня.

С банального телевизора «Березка», не помню уж сколько сантиметров по диагонали, который упрямо не желал работать больше получаса. Вспыхивал, трещал, экран становился белым — и все. Приходилось его выключать и включать заново. Еще на полчаса. Кто только из моих технически образованных знакомых не лазил в телевизионные потроха! Слышались непонятные слова типа «блок развертки» и «странность», менялись детали, на которые уходила львиная доля моей мизерной зарплаты, стирались до основания отвертки… Все тщетно. Он не хотел работать.

Вы понимаете меня, Алик? О, это чувство беспомощности перед капризами техники!.. Ну да, вы ведь и сами — несчастный гуманитарий.

В конце концов я махнул на проклятый телевизор рукой, поставил его на кухне поверх холодильника и лишь изредка, в приступе душевного расстройства, напевал при виде вечно голубого экрана:

— Некому березку доломати…

Года три спустя мы сидели на кухне с одним моим приятелем — имя его вам ничего не скажет, тем паче что во время Большой Игрушечной он погиб под развалинами собственного дома. Сидели, пили водочку, заедали маринованными баклажанами. Говорили о возвышенном, поскольку дам поблизости не наблюдалось и можно было дать волю языку. Слово за слово, спросил он у меня про телевизор. Я объяснил. Ну а он от водочки раскраснелся, смеется — хочешь, спрашивает, починю ? Только не пугайся и не считай меня душевнобольным.

Не успел я кивнуть, как он уже телевизор ладошкой поглаживает. Пыль стер, забормотал что-то, потом баклажан взял и давай экран натирать. Ну и постного масла за решеточку динамика капнул.

Ничего удивительного, скажете? Это для вас, Алик, ничего удивительного, потому что немалую часть сознательной жизни вы прожили уже после Большой Игрушечной! А тогда за такие манипуляции смирительную рубашку надевали. Мало ли, сегодня он телевизор взасос целует, а завтра с топором на ближнего кинется! Ну да неважно… Короче, включаем мы чертов агрегат и сидим себе дальше. Работает. Час работает, два, три… изображение такое — любое японское чудо техники от зависти сдохнет!

Вот так я впервые и познакомился с сектантами Волшебного слова. Впрочем, к тому времени их почти никто не звал сектантами, особенно в кулуарах не так давно организованного НИИПриМ. Института Прикладной Мифологии.

Через неделю приглашают меня…

Словно издалека до меня донесся голос Ритки:

— Так что лучше на время вообще уматывайте в пригородную зону. Рассосетесь по области, глядишь, через пару месяцев уляжется… Только все сразу не ломитесь, чтоб не создавать ажиотажа — сперва женщины и дети, потом старики, потом остальные. И пусть эти остальные хотя бы в ближайшую неделю из Дальней Срани не высовываются, чтоб нашим не к чему придраться было. Понял?

— Понял, — это уже Фол. — Попробуем. А с фермерами мы издавна на коротком колесе — перезимуем… впрочем, какая зима! — март месяц на носу…

Дальше я их не слушал.

Что ж это творится, господа хорошие?! Крыша у меня совсем поехала, что ли? Выходит, Ерпалыч книжицу свою дурацкую мне подсовывал, только чтобы я это письмишко прочитал? Да еще с наказом: ежели опосля ему звонить вздумаю, так непременно под «Куреты» вопиющие, дабы враги не подслушали часом, как я губами шевелить буду?! Ну знаете…

— Алик, извините, но вас просят к телефону! Я поднял голову.

— Что? А, Гоша… да, иду, иду!

Телефон стоял в подсобке, позади стойки. Уже беря трубку, я предчувствовал, что ничего хорошего от сегодняшнего вечера я не дождусь. Но голос, который я услышал…

— Алик, ради Бога… извините за назойливость, но не могли бы вы сейчас зайти ко мне?

И после долгой щемящей паузы:

— Я вас очень прошу…

Гудки толкались в мембрану, шипя и отпихиваясь плечами, а я все стоял столбом и глядел мимо услужливо улыбающегося Гоши. Я знал, что выполню эту просьбу.

— Послушайте, мужики…

Не слушают.

— Мужики… Вы тут обождите, а я на полчасика домой слетаю. Хорошо? Ну надо мне!..

— Если надо, то по коридору налево, в белую дверь с большой буквой "М", — отозвался бесчувственный Ритка, прекрасно зная все мои заскоки и давно к ним привыкнув. — Тебя подбросить?

— Да ну, тут пять минут ходьбы… Лучше закажи мне у Рудяка филе в грибной подливке — жрать хочется до зарезу! — да скажи, что для Алика. Луку пусть много не кладет. Ну, я пошел?

— Я его доставлю, — вмешался Фол, мигом выворачивая колеса и вставая во весь свой немалый рост. — У тебя, Ричард Родионыч, мотоцикл на привязи, пока ты цепь отомкнешь… А я всегда «на ходу»!