Гай Орловский - Ричард де Амальфи

Он ухмыльнулся:

— Можно. Как ты говорил, услуга за услугу.

Я проговорил с некоторой неловкостью:

— Понимаю, ты человек святой, тебя со всех сторон донимают просьбами…

Тертуллиан кивнул:

— Ну-ну, говори. Для такого гордеца обратиться с просьбой, что живую жабу съесть.

— Тертуллиан, я все думаю, как бы сюда те волшебные мечи, что достались мне так по-дурному…

— По-дурному?

— Легко, — поправился я. — Слишком легко.

Он нахмурился, белые светящиеся брови на миг скрыли огненные глаза, покачал огромной головой:

— Пора уже знать, что если что-то достается легко…

— Знаю, — прервал я, — бесплатный сыр только в мышеловке, халявы не бывает, и все такое. Но я взял эти мечи! Теперь, даже если откажусь, расплачиваться все равно? Ну вот… Их бы сюда, в мой замок. Видишь, я уже называю его своим.

Он взглянул мне в глаза, в глазницах свет немыслимой чистоты, я ощутил себя нечистым, отвел взор.

— Ах, Ричард, — проговорил он медленно, с печалью. — Ну не дано мне выполнять такие вот просьбы! Не могу съездить в Зорр, взять там твои мечи и привезти сюда!

— А шепнуть кому-нибудь? — сказал я дрогнувшим голосом. — Например, Сигизмунду? Хоть он и свободен от вассалитета, но по старой дружбе… Или Асмеру, Бернарду, даже Ланселоту. Мол, ваш приятель снова попал в переделку, просит доставить по такому-то адресу, в такую-то крепость, где примет без всякой описи.

Тертуллиан усмехнулся, я смотрел в его огненные глаза не щурясь, кажется, начиная без всяких формул понимать природу вещей и строение материи.

— Ричард, — ответил он сильным, слегка рокочущим голосом, — Ричард… ты не понимаешь. Пока ты один вот такой, что можешь общаться! Ну, не падаешь на колени, не захлебываешься благодарственными молитвами… не бьешься в экстазе… А бывают и такие, что считают мое появление происками дьявола, начинают брызгать святой водой, приводят священников, устраивают крестные ходы… А самое главное, никто не слушает ни одного моего слова!.. Неважно, что говорю, одни бухаются на колени и начинают благодарить Творца за явленную им милость, да как многословно и одинаково!.. Другие пытаются изгнать с такой же страстью… А с тобой можно просто говорить. Ты меня понимаешь, хотя это очень странно.

Я спросил с неловкостью:

— Странно, что понимает неверующий?

Он отмахнулся.

— Я сам неверующий, уже говорил. Вообще, любая религия делается неверующими. Запомни, Ричард, основа всех великих религий мира — безбожие. И саму Церковь строили умные и абсолютно неверующие люди. Думаешь, верующие смогли бы построить?.. Ха!.. Я знаком со всеми отцами Церкви, они все, представь себе, неверующие, однако признают необходимость веры не только для народов, но и для каждого отдельного человека. Вера нужна, Ричард, нужна.

Я покачал головой:

— Но не мне.

Он грустно улыбнулся:

— Даже тебе.

— Не думаю.

— Это сейчас, — сказал он серьезно. — Когда-то это тебе понадобится.

— Никогда, — отрезал я твердо.

— Никогда не женюсь, сказал трехлетний ребенок.

Я ощутил угрызения совести, слишком уж по-бараньи уперся, надо то же самое, но другими словами, повежливее, сказал уже мягче:

— У нас говорят: зарекалась свинья говно кушать… Ладно, поживем — увидим. Лично я уверен, что есть установки, которые с возрастом не меняются.

Он поднялся, свет стал ярче. От всей огромной фигуры шло дружеское тепло.

— Еще появлюсь, — пообещал он.

— Только не распугивай мои привидения, — попросил я. — И моих домовых с троллями!

Он с укоризной покачал головой:

— Эх, Ричард… Когда повзрослеешь и начнешь обходиться без них?

Он исчез, в комнате сразу стало темно, только на всех стенах тускло зажелтели пятна масляных светильников.

Мои покои на втором этаже. И когда, громыхая железом, переступил порог в коридор, снизу донесся могучий рев двух десятков крепких мужских глоток. В нижнем зале пир по случаю прибытия герольда короля Барбароссы. Король устраивает турнир по случаю бракосочетания, герольд развозит приглашения. Привез и мне, а я сдуру ответил, что, дескать, а как же, без меня какой турнир.

До турнира месяц, на дорогу вычтем неделю, три в запасе. Ну ладно, пусть даже две на дорогу, в любом случае седлать коней рано. Вообще-то герольд — не велика птица, и его честь разве что бросят чистую тряпку в людской, чтобы выспался перед дорогой, но я еще не установил твердых правил, народ вольничает. Я для них не совсем хозяин, а пока только рыцарь, захвативший замок и принявший их па службу. И хотя присягу уже принесли, должны привыкнуть, что новый хозяин — я.