Роберт Говард: КРОВЬ БОГОВ. Сага мертвых песков

После Рождества 1928 года Роберт съездил в Браунвуд, чтобы повидать двух своих старых друзей, и Гэролд Прис приехал из Форт Уорта, чтобы присоединиться к ним. Они отправились в лесистую лощину за городом, Боб выставил бутылку спиртного, приобретенную в аптеке в качестве лечебного средства. Прис позже вспоминал: «Я помню, как он орал во весь голос строки из революционной ирландской песни „Восход луны“, однако почему-то на мелодию сентиментальной народной баллады „Там, где течет река Шэннон“.

Роберту доставляло удовольствие просвещать своих друзей. Он познакомил их с гипотезой британского египтолога Маргарет Элис Мюррэй, изложенной в ее книге „Культ ведовства в Западной Европе“, изданной в 1921 году. В соответствии с этой гипотезой существовали недоступные места, где обитали аборигены карликового роста, которых загнало туда вторжение современных европейских народов. Для каждого писателя любая новая идея становится зерном, дающим пищу его фантазии. Роберт Говард воспользовался гипотезой Мюррей в своих рассказах пиктского цикла.

В письмах к Прису Боб давал волю своей страстной кельтомании, рассказывая ему о кельтских языках, генеалогии ирландских кланов, и однажды дошел до того, что представил свое имя в галльском варианте как „Raibeard Eiarbhin hui Howard“. Говард изучал польскую фонологию и орфографию кельтского и часто давал героям своих произведений ирландские имена, — такие, как Костиган, Дорган, Кирован и О'Доннел.

Хотя иногда, в минуты раздражения, Говард провозглашал, что кельты — вредный и подлый народ, проклинал текшую в его жилах ирландскую кровь, которая превращает его в лес, что борется во время сплава с волнами и не дает мне спокойно ни бодрствовать, ни спать, ни скакать верхом, ни путешествовать, ни мечтать, ни ухаживать за женщинами, пьян я или трезв, она нагоняет на меня гнев и дремоту… Да что там! Мои предки мало думали об Ирландии, когда навсегда покидали ее». Однако в более рассудительном настроении Говард признает, что «все люди — свиньи, в большей или меньшей степени; у каждого народа есть свои подлецы и свои святые».

После того как Прис окончил колледж и где-то в начале 1930 года переехал в Канзас, Говард виделся с ним редко, но продолжал поддерживать оживленную переписку. Однажды, когда Прис пренебрежительно отозвался о женщинах, утверждая, что великих среди них можно пересчитать по пальцам одной руки, Роберт категорически с ним не согласился. Он взял под защиту женщин, упоминая о величайших умах мира, среди которых называл Сафо, Аспазию и Гипатию.

Другие письма к Прису свидетельствуют о том, с какой легкостью у Говарда вспыхивала совершенно необоснованная ненависть. Он объявляет Канзас, новую родину друга, задворками ада, хотя никогда там не был. Он ненавидел Джорджа Бернарда Шоу, чьи произведения никогда не читал, но усы которого мечтал «выщипать по волоску». Говард одобрительно цитировал из повествовательной поэмы Г. К. Честертона «Баллада о Белой лошади», выделяя заглавными буквами или восклицаниями строку: «И только ненависть права».

Страх перед старостью сквозит в письмах Говарда. Он чувствовал, что «юность уходит, и к 24 годам я начну стареть… Годы подкрадываются ко мне холодом осени, и хотя я еще молод, моя душа стара и трепещет, как ветхое одеяние…».

Последний раз друзья виделись в День Святого Патрика в 1936 году в Сан-Антонио. В честь этого дня Говард выставил напоказ двухфутовый бумажный трилистник. Прис с горечью отмечает, что его старый приятель «почти не проявлял ко мне дружеского расположения в ту последнюю встречу…».

К концу 1928 года Говард обнаружил, что он заработал своим сочинительством всего 186 долларов. Тем не менее он получил много воодушевляющих обещаний от журналов, которые пока еще не опубликовали его рассказов и не заплатили за них. Два рассказа о Кулле и два о Соломоне Кейне, которые принял Райт, принесли ему 170 долларов. Однако более существенным должен был стать ожидаемый гонорар за новеллу «Лицо-череп» в тридцать три с половиной тысячи слов — это была его вторая попытка создать произведение такого объема. Когда в конце 1929 года она появилась в «Сверхъестественных историях», Говард получил за нее три сотни долларов, почти по центу за слово, тогда как обычные журнальные расценки составляли полцента за слово.

Критики тем не менее обычно считают «Лицо-череп» второсортной историей. Она, очевидно, была стилизацией под «Коварного доктора Фу-Манчу» Сакса Ромера. Вместо суперзлодея-китайца, описанного Ромером, у Говарда действует Катулос, бессмертный колдун-атлант с такими же, как у китайского мудреца, «высокими худыми плечами». В «Лице-черепе» Джон Гордон заменяет элегантного английского детектива Ромера, черкесская девушка — восточную героиню, а Стивен Костиган — доктора Петри, не очень сообразительного друга гениального детектива, выступающего в роли рассказчика. Гордон на пару с Костиганом пытаются расстроить замыслы атланта объединить цветные расы против правящих в мире белых.