Роман Кэбедла «Кое-что о Еве», которым так восхищался Говард, был опубликован в 1927 году. В нем рассказывается, как в 1805 году сверхъестественное существо по имени Глаум убеждает Джеральда Месгрэйва, молодого поэта из Вирджинии, поменяться с ним телами. Глаум стремился в результате обмена избавиться от любовницы, которая, доставшись Джеральду, вскоре надоедает и ему. Джеральд на чудесном серебряном жеребце Калки мчится в город Антан, чтобы править там, подобно богу. Но по дороге ему встречается женщина средних лет, в обществе которой ему становится на редкость тепло и уютно — настолько, что он отказывается от мысли продолжить путь. Эта женщина, как оказывается впоследствии, является Евой, то есть прародительницей всех женщин на Земле.
В этой аллегории Кэбелл затрагивает свои любимые темы: тщетность всех стремлений, мужские мечты о совершенной, а потому недостижимой женщине, столкновение между подчинением и господством. В предисловии автор размышляет: «Антан остается, говорят они, прибежищем всех настоящих поэтов. Однако нет ни одного человека, который мог бы полностью посвятил себя поэзии. Какой-то своей частью он продолжает оставаться — мужем или отцом, и для такого человека Антан недостижим. …Много людей пишет стихи в молодости, однако с приходом зрелости почти все забрасывают это занятие. Я подчеркну, что не осуществиться как поэт — это очень по человечески. Джеральд не достиг Антана, но он получил наиболее достойную компенсацию».
Говард горячо поддерживал стиль Кэбелла, утверждая, что тот «пишет бриллиантовым пером». Он указывал, что автор привлекает к себе внимание критиков «изящным умением быть утонченно вульгарным и скрывать от большинства косвенными намеками наиболее торжествующую развращенность».
Восхищение Говарда вызвала классификация Кэбеллом женщин на два типа. Эвадна — опасная вампирша, колдунья; Мэй — «хорошая жена», по-паучьи затягивающая мужчин в липкую паутину обыденной жизни. Впоследствии Роберт объяснял собственную неловкость в общении с дамами тем, что Кэбелл ясно дал понять, что женщины — все равно, «домашние» они или «дикие» — губят мужчин, которые соглашаются с ними:
«В объятиях Эвадны мужчина теряет только свою мужественность, достоинство, честь и, возможно, жизнь. С Мэй же он теряет единственно ценное, что у него есть, — идеалы и стремления… Что ж, к счастью, меня ничто не привлекает ни в дочери Евы, ни в дочери Лилит — и я беспрепятственно пройду долгий путь к Антану и к судьбе, что ожидает меня там, тогда как большинство из вас, мои ухмыляющиеся мужественные читатели, будут сидеть у домашнего очага, сквозь розовые очки поглядывая на шалости своих наследников…»
Несмотря на подобную браваду, Говард все-таки пал жертвой женщины, уничтожившей его так же, как острые зубки кэйбелловской Эвадны уничтожили бы Джеральда Месгрэйва, если бы тот не успел избавиться от нее. Этой женщиной была его мать.
* * *
Члены «Хунты» продолжали свою деятельность два года. В конце 1928 года Муни вернулся в колледж и вскоре понял, что учеба препятствует продолжению издательской деятельности. Сестра Приса Линор, студентка Техасского университета, взяла эту обязанность на себя и продолжала заниматься «Хунтой» до марта 1930 года. Затем издание скончалось естественной смертью. Во-первых, наступила Депрессия, во-вторых, мисс Прис должна была усваивать учебную программу, в-третьих, у членов «Хунты» появились другие, не связывающие их друг с другом интересы. Муни (1912–1977) впоследствии продолжал работать в газетах, во время Второй мировой войны служил в Воздушных силах США, а после войны стал помощником Лин-дона Б. Джонсона и автором около десятка книг.
Хотя нефтяная лихорадка уже миновала свой апогей, падавший на начало 1928 года, в Кросс Плэйнс все еще не хватало жилья. Говарды, испытывавшие, как обычно, недостаток денег, сдали две комнаты в своем доме — гостиную и столовую — молодой семейной паре по фамилии Оливер. Опал Оливер была одной из пациенток доктора Говарда, ее муж Натан — рабочим на нефтяной скважине. Две семьи делили ванную комнату, и Говардам теперь приходилось обедать в кухне.
Разумеется, изменение бытовых условий в маленьком домике не могли не повлиять на отношения в семье Говардов. Годом позже Оливеры переехали в меблированные комнаты, но Говарды еще какое-то время продолжали сдавать комнаты в аренду. В середине 1930 года, когда Роберт начал переписку с Лавкрафтом и другими собратьями по перу, он уже не упоминает о жильцах. Из этого можно сделать вывод, что к тому времени Говарды снова имели в своем распоряжении весь дом.
Читать дальше