Роберт Говард: ВОИН СНЕГОВ. Сага ледяных пещер

Ты прав насчет Вандербильта. Я его терпеть не могу, но не могу не восхищаться безжалостностью этого старого недоноска. Есть какие-нибудь вести от Хэродда Приса? Он сейчас в Винчита Фоллс.

Что раздражает меня почти во всех, так это их чертова узколобость (это не имеет никакого отношения к Прису; у меня нет никаких оснований считать его узколобым). Если людям малоинтересны какая-то вещь или занятие, они считают себя вправе называть их бесполезными и плохими. Черт возьми, надеюсь, что у меня хватает ума восхищаться тем, чем я не особенно интересуюсь. Мне нет дела до множества вещей, но я тем не менее, признаю их великолепие. Но так поступает лишь чертова горстка людей. Средний человек не находит видимых причин для существования вещей, если они не нужны или не нравятся его высочеству. Вот почему история мира — это одна-единственная нескончаемая война против нетерпимости. Есть, например, люди, которые с пеной у рта готовы доказывать, что единственная обитаемая планета — это Земля. Черт возьми, это единственная населенная планета в нашей вселенной и в любой другой тоже. Все, что существует в каком-либо виде, было сделано специально для величайшего божества — человека. Чертовы дураки, будь они прокляты. Черт побери, да они ведь помешаются, пытаясь понять идею бесконечности космоса; их умственные способности слишком ограничены для этого. Муравьи, вот кто они, муравьи, а человек, который пытается вдолбить им хоть что-нибудь — еще больший глупец, чем они. Да, разум человека должен стремиться к величию, и когда он дойдет до точки, где любая обычная человеческая мысль покажется банальной, тогда он может выйти за пределы человеческого разума — и если и там он ничего не найдет, то закончит свое существование. Джек Лондон умер, потому что не мог разделить Человеческое и Космическое. Эптон Синклер никогда не выходил за пределы человеческого. А Платон вышел, и Христос, и Конфуций, и Сиддхартха. Это удается некоторым йогам. Геккель сделал это, и Спенсер, и Хаксли, и Дарвин. Кант заглянул туда, но ничего не увидел. Ницше никогда не разделял космическое и человеческое; так же поступал и Шопенгауэр.

Хорошо. Пусть те, кто хочет, останутся ублюдками. Что касается меня, я хочу знать, откуда взялся и какое отношение имею ко всей остальной Вселенной. Быть может, знание этого не так уж важно для жизни, но если рассуждать и дальше таким образом, то окажется, что у среднего труженика вполне хватает для нее знаний. Ни одно знание не бесполезно, оно никогда не пропадает втуне; и тот, кто презирает человека, стремящегося к знаниям, лицемер и глупец.

Вернемся к поэтам. Правда заключается в том, что они обычно слишком поглощены собой и сексом, чтобы всерьез задуматься о Вселенной; а когда у них в голове рождается какая-нибудь простая мысль, их настолько поражает ее правдивость и сила, что ее немедленно начинают считать сверхоригинальной и заявляют о ней во всеуслышание — не обязательно, как о пути к спасению, но что-то в этом роде. Я думаю, что необходимо нести эту правду в широкие массы населения, но напыщенные слова поэта, как правило, кажутся ученому попыткой доказать, что солнце встает и садится. Для настоящего ученого великие, первоначальные, фундаментальные факты самоочевидны. Ученый никогда не осуждает поэта, и поэт тоже не имеет права осуждать науку. Еще кое-что касательно поэтов — поэт очень остро все ощущает и поэтому может так ярко выразить себя и заставить других испытать те же чувства — но никогда по-настоящему не думает. Ибо настоящая поэзия — это чувства, а не мысли. Поэт никогда не приходит к окончательному выводу путем логических умозаключений. Но он необыкновенно остро и безошибочно чувствует, однако чувствам без обоснованных фактов и исследования нет места в науке. Следовательно, поэт, не превзойденный в области чувств, просто выставляет себя на посмешище, когда пытается справиться с Наукой. Эдгар По понимал это — ты читал его сонет, посвященный науке. Вирек был единственным поэтом из тех, кого я знаю, кому удалось найти компромисс между чувствами и разумом. Я говорю именно о поэтах, а не о писателях. Поэт чувствует, а писатель думает. Строка, написанная поэтом, глубже по содержанию, если иметь в виду ту область чувств, которую он затрагивает, но она проигрывает по сравнению с широтой видения писателя. Вирши, сочиненные поэтами, будут жить в веках, но писатель в своем творчестве затрагивает более приземленные стороны жизни. В конце концов, лирическую поэзию называют одним из проявлений сексуального влечения.