Роберт Говард - БРАТ БУРИ. Сага Медвежьей реки

Кстати, слово — Уэльс— в современном его понимании — не кельтского, а германского происхождения. Германские племена сначала смешались с кельтским народом вали или веали на берегах Дона (думаю, что отсюда произошло и название реки Волга, хотя я могу и ошибаться). Тевтоны называли все негерманские народы веалли, веаллы или уэлы. Но слово вскоре утратило свое прежнее значение, и стало использоваться исключительно на Островах.

В ирландско-кельтском алфавите всего семнадцать букв — раньше было шестнадцать. Причем названия букв соответствовали названиям некоторых деревьев. Может быть, в следующем письме я расскажу тебе еще какие-нибудь интересные факты о кельтах.

Твой Р. Г.

Тевису Клайду Смиту,

февраль, 1930 год

Вот оно, мое письмо. Сказать по правде, писать особо не о чем. Журнал «Борцовские рассказы» принял еще один рассказ про Стива Костигана, мне заплатили за него сто долларов. И они наконец-то разобрались с «Железным человеком» и обещали напечатать его, заплатив при этом двести долларов. Это во многих отношениях самый лучший рассказ в таком жанре из всех, которые я когда-либо написал. Наверное, моя судьба неразрывно связана с Костиганами. Я ни разу не продал в «Борцовские рассказы» — рассказ, который не был бы так или иначе связан с ними. Центральная фигура в «Железном человеке» — не из семьи Костиганов, но как Стив, так и его брат по прозвищу Железный Майк фигурируют в этом рассказе. В этом рассказе не так много смешного, как в остальных. Он жестокий. Не знаю, понравится ли он читателям.

Чем старше я становлюсь, тем больше ощущаю бессмысленную враждебность мира в целом. Я согласен — это не всегда так, но мне это кажется. Средний человек настолько глуп, что у него не хватает ума даже на то, чтобы не подставлять под топор собственную шею. Наоборот, он делает все, чтобы нажить себе неприятности. Люди в этом городе относятся ко мне по-разному: с презрительным равнодушием, которое нимало меня не волнует; с плохо скрываемой неприязнью и попытками спровоцировать меня на ссору, — вот это меня как раз сильно раздражает. Они относятся ко мне, как будто я какое-то диковинное животное. Те, кто считает, что обращать на меня внимание — выше их достоинства, вечно выискивают в моем поведении какие-то странности, чтобы окончательно закрепить за мной прозвище чудака. Эти чертовы идиоты, кажется, не понимают, что человек может зарабатывать на жизнь не только заточкой инструментов или торговлей и при этом оставаться нормальным человеком с обычными человеческими потребностями. Чем больше денег я зарабатываю пером, тем подозрительнее они косятся в мою сторону. Я чувствую на себе их настороженные взгляды каждый раз, когда гуляю по улицам города; они внимательно следят, не сделаю ли я чего-нибудь такого, чтобы после можно было это обсудить и еще раз перемыть мне косточки. Эта цена, которую человек вынужден платить за то, что выделяется из толпы. Ну и черт с ней, с толпой. Пусть шепчутся за моей спиной и таращат на меня глаза, лишь бы только они делали это именно за спиной. Девяносто девять человек из ста — безмозглые болваны, которые были рождены для того, чтобы оставаться неудачниками. Идиоты! Пресмыкающиеся, слепые и бездушные рептилии! К черту толпу! Они могут сломать меня только одним способом — и я все время боюсь этого. Боюсь того, что какой-нибудь проклятый недоносок с обвислыми щеками разозлит меня однажды слишком сильно, и я потеряю контроль над собой. Если они оставят меня в покое, я буду только рад. Мне-то они и даром не нужны.

Может быть, я не так уж и умен, но все же понимаю, что у меня значительно больше мозгов, чем у среднего идиота, так что если я потерплю неудачу, то пусть меня пристрелят. Пусть эти свиньи пялятся и хихикают надо мной. Проклятье на их пустые головы; я стану национальным героем и заработаю столько денег, сколько им и не снилось, в то время как они будут ползти по своим унылым узким проторенным дорожкам, наполовину забытые своим же поколением, в своем же городе. К черту их! Я прошу только об одном — чтобы ни один из них не довел меня до такого состояния, чтобы я утратил самоконтроль. Черт с этими подонками — о них и думать не стоит, до тех пор пока их мерзкие рожи не замаячат на горизонте.

Отвечай поскорее.

Твой Р. Г.

Тевису Клайду Смиту,

март 1930 года

Салям!

Я должен Хинку письмо, надо ответить ему, пока он не подумал, что я окончательно ударился в пьянство.