Марина Андреева: Ведьмина книга

Пожеланий оказалось ещё очень много. Девушка искренне жалела неразумных. Люди собственной злостью и глупостью навлекли на себя беды. Как объяснить, что Варя доброй была, что сестра в ней души не чаяла. Да и нужно ли что-то объяснять? Сделанного не воротишь, мертвого не воскресишь. Девушка не могла осудить загнанную в угол сестру. Окажись она сама на Варькином месте, повела бы себя точно также. Но бог помиловал. Теперь злодейки в глаза заискивающе смотрят, раскаиваются, о помощи молят. А за спиной шепчутся: «Не поможет? Значит, и она, и выродки её — повторят сестрицыну судьбу». Страшно девушке стало. Не за себя. За мужа любимого, за сыночка единственного. Погоревала бедняжка, разрываясь между памятью сестры и жизнью близких, и выбрала — живых. Неприятно было неупокоенный дух родного человека в ловушку загонять, но Варя ожесточилась и жаждала крови, а Клавдия не хотела грех на душу брать.

— Изгнать её я не в силах, — спустя время сообщила девушка односельчанкам. — Но ограничить смогла. Сделайте так, чтобы к озеру никто не ходил. У неё сил не будет что-либо делать.

— А мужики-то наши как? — поинтересовалась одна дородная бабенка.

— Ждите. Вернутся. Но не сразу. Время нужно.

На том и разошлись. Бабы завалили валежником все дороги и тропы, ведущие к озеру. Мужики пили всё меньше, а вскоре и в семьи вернулись. Через пару лет на деревенских улицах вновь веселыми колокольчиками зазвенел детский смех. К озеру никто не ходил, а сказками о живущей там злой Ведьме пугали непослушных детей. Те же, кто, не веря в предупреждения, находил путь к проклятому месту — бесследно исчезали.

Характерная для Питера июньская преддождевая духота сменилась прохладой кондиционируемого помещения. Вошедшая в здание университета высокая темноволосая девушка окинула взглядом холл: возле стенда для абитуриентов собралась толпа. Мария протиснулась к заветной доске объявлений, взглянула сквозь оконное стекло на низкие свинцовые тучи и закрыла глаза. Все звуки, запахи, ощущения — исчезли.

Маша трижды мысленно произнесла ни разу не подводивший заговор на удачу. Чувства вернулись. Страхи, обиды, радость и разочарование окружающих ударили по нервам. Небо за окном, ещё мгновение назад затянутое тучей, засияло просветами, а над домами появилась радуга. Девушка просмотрела список поступивших на филологический факультет: её фамилия — Вронская, оказалась в числе первых.

— Машка! — на подходе к метро воскликнул знакомый голос.

Из припаркованной неподалеку машины высунулся Витька Лебеда — давний друг девушки.

— Запрыгивай. Подвезу, — предложил он.

— Ты уже отслужил? — садясь на пассажирское сиденье, удивилась девушка.

— Три месяца как. Всё хотел к тебе заглянуть, да неудобно как-то было.

— А я в универ поступила! — похвастала Маша.

— Постой, ты же диплом писала, когда меня забирали… — растерялся молодой человек. — Или я что-то путаю?

— Да. С отличием закончила. Только коробит меня от экономики.

— Мы от армии косим — понятно. Готовы к черту на рога, лишь бы не в сапоги, а ты-то зачем поступала куда попало?

— Папа так решил.

— А теперь что?

— Увидел, что эта работа тоску нагоняет смертную и сжалился. Принёс справочник ВУЗов и сказал: «Выбирай — куда поступать. О заработке не думай, у тебя папа не бедный».

— И? В смысле — куда?

— На филологический…

— Не припоминаю за тобой тяги к языкам. Ты же сама жаловалась, что английский еле-еле на заветную пятерку вытягивала, и ту-то препод по доброте ставил.

— А я на фольклористику и мифологию.

— О! Тяга к сказкам так и не иссякла. Кстати, как твои сны?

— Там всё чудесно, — улыбнулась девушка.

— А с женихами что?

— Ой… — Маша смутилась. — Не знаю, как отваживать. Все как сдурели.

— Ну и ну. Нет, ты, конечно, красивая — спору нет. Но чтоб так. Не ожидал.

— Тьфу на тебя. Я — про сны.

— Эх… так ты всю жизнь проспишь.

— А ты, когда детективы писал, которые никто, кроме друзей, не читал, наверное, по-полной жизнью наслаждался? Вымышленной… — добавила она.

— Тут ты права. Каюсь. Кстати, я литературным агентом теперь работаю.

— Надеешься себя протолкнуть?

— Это вряд ли. То есть, старые работы никуда не годятся. Сырые они, я тогда хоть и учился, а многого не понимал. Сейчас новую обдумываю, идея-то есть, а вот с сюжетом пока печалька. То есть, основа как раз есть. Самое смешное — это мой сон.