Марина Дяченко: Магам можно все (сборник)

Через полгода Ил вступил в права наследника. Еще через четырнадцать месяцев старый барон постучал в ворота собственного замка, и его встретил ошалевший Пер…

Боком им вылезла эта встреча. Обоим.

— Девка, — повторил я задумчиво. — Как ее звали?

Ил де Ятер поморщился:

— Эфа.

— Эфа, — повторил я, припоминая. — Красивое имя… Ее искали, Ил. И не нашли. Теперь, спустя почти два года — и подавно…

Ятер набычился. Вытащил из кармана и положил передо мной на стол яшмовый кулон; хищная мутноглазая морда была покрыта черной копотью и почти неразличима, но я-то помнил отлично каждую ее черточку, что-что, а память у меня профессиональная…

На мгновение мутноглазая морда уплыла в сторону, а на ее месте проступило беспомощное старческое лицо — дядя Дол, только много лет спустя. Как ты изменился, мой добрый дядюшка…

Некоторое время я подбирал слова. Надо было сказать коротко и убедительно — при том, что я отлично знал, как нелегко убеждать в чем-либо баронов Ятеров. Тем более в такой ситуации.

Хорошо бы вообще отложить разговор на потом. Пусть он забудет эту картину — сгорающий на его глазах отец. У Ила крепкая натура и здоровые нервы…

…А я, интересно, когда-нибудь от этого избавлюсь? От запаха паленого мяса, такого реального, что впору заткнуть ноздри?

— Да, — сказал я, глядя на покрытый копотью кулон. — Мне все-таки думается, что, хоть злые языки и не страшны тебе — надо бы их на всякий случай поукорачивать. Давай завтра, перед похоронами, я потихонечку твоих слуг…

— Это мое дело, — сказал Ил непозволительно резко, почти грубо. — Я к тебе… я с тобой о другом. Что ты скажешь об этой вещи?

Я поморщился, решив на этот раз пропустить его резкость мимо ушей.

— Видишь ли, Ил. Эта вещь… произведена крупным магом. Она несет в себе отсвет чужой силы, чужой воли…

В камушке было что-то еще, я сам не понимал, что это такое, но Илу в своей некомпетентности признаваться не спешил.

— Я так и думал, — сказал Ил с отвращением. — Что это колдуновская игрушка…

— Думаю, он уже не опасен, — сказал я мягко. — Он теперь так и будет… бессильно скалиться. Что ты еще хотел узнать?

— Отца заманили в ловушку какие-то колдуны, — сказал Ил свистящим шепотом. — Я знал, Хорт, я чувствовал…

В голосе его была настоящая боль.

— Какой ты непоследовательный… — пробормотал я.

— Что?

— Нет, ничего, извини… Ил, успокойся, пожалуйста. Ты до конца выполнял свой сыновний долг, не ты виноват, изменить уже ничего нельзя…

— Молчи! — рявкнул Ятер, и светильники под потолком полыхнули нестерпимым белым светом. — Ты… да заткни эти свои плошки, невозможно же разговаривать!

Я щелкнул пальцами, веля светильникам пригаснуть и не реагировать более на звуки. Ил, распаляясь все больше, продолжал:

— Какая-то жаба заманила батюшку в ловушку… Какая-то колдуновская дрянь, прости, Хорт, но какая-то колдуновская сволочь лишила батюшку рассудка, да еще, издеваясь, цацку навесила… Огонь этот… Сам ли Пер оплошал, сам ли батюшка свечку опрокинул, или это они , глумясь, все так устроили, чтобы я…

Он замолчал и посмотрел на свои ладони. Страшненькие были руки — после того, как довелось гнуть раскаленные прутья решетки.

— Ил… — начал я примиряюще. — Подумай. Кто — они ? С девкой он уехал, авантюристка его обманула, обокрала, зельем опоила… и бросила. Случаются такие дела, сам знаешь…

— И это, — кулак грохнулся на стол рядом с кулоном, — это тоже девка ему навесила? А?

Я пожал плечами:

— Мало ли. Может, и девка.

— Ты же сказал — здоровый колдун это сделал.

— Я сказал — крупный маг…

Глаза Ятера свирепо сузились:

— Ты сказал… Юлишь. Крутишь. А я этого дела так не оставлю. Если ты, колдун, сейчас откажешься… видит жаба, я другого найду. В столицу поеду, золотом заплачу, но этого дела так не оставлю и хозяина этой цацки найду! Слышишь?!

Он накручивал себя, намерено злил. Он сам себя убеждал, что страшная кончина отца вызывает у него сыновний гнев и желание отомстить; на самом деле уже завтра ночью он будет крепко спать, и заживо сгорающий безумный старик не приснится ему.

Приснится — мне.

— Дело твое, — пробормотал я, отворачиваясь. — Иди, ищи… Но никто не возьмется разыскивать человека, который производит такие кулоны. Это небезопасно, извини.

Сделалось тихо. Светильники, не смея реагировать на тишину, горели все так же ровно; кабанья морда из темной яшмы скалилась на столе, в окружении винных потеков, мне зачем-то вспомнились заляпанные кровью осенние листья, умирающий на рыхлой земле вепрь…