Ник Перумов - Черная кровь. Черный смерч

Что происходит?.. Зачем?.. Каков смысл этого обряда? – знать не дано.

Мелькнув спугнутой птицей, красавица кинулась к своей иве, приникла к морщинистой коре и исчезла в ту же секунду. Опустел берег, лишь одинокий круг разбегается по глади реки, будто и впрямь оголодавшая щука шуганула беспечную плотвинную мелочь.

На приречном холме показались три человека. Они не торопясь спустились к урезу воды и остановились возле расщеплённой ивы. Один из путников оказался молодой девушкой, почти девочкой. Она наклонилась над рекой, прошептала что-то, осторожно зачерпнула полные пригоршни и тоже плеснула воду на древесный ствол. Капли бесследно скатились с сухой коры.

– Ну пожалуйста, Салла, не сердись, – тихо попросила девушка.

Новая пригоршня влаги была отвергнута древним растением.

– Вот видите! – девушка повернулась к спутникам. Было видно, что она готова заплакать.

– Погоди, Уника, не горюй. Разберёмся с твоей бедой, – прогудел старший из мужчин. Он подошёл к дереву, прислонился к нему лбом, замер неподвижно.

Всё во внешности этого человека возмущало взгляд. Когда-то он был высок и, должно быть, силён, но годы согнули его в дугу и перекосили на правый бок, где не хватало двух рёбер. Меховой балахон висел на его плечах бесформенным мешком, потому что рук у старика не было. Не удивительно, что вся ноша досталась третьему спутнику – молодому парню, стоявшему шага на два позади. На плече у него висел изогнутый роговой лук, колчан ёжился лёгкими тростниковыми стрелами, какими бьют мелкую птицу, на спине – пристроена котомка, за поясом торчал рабочий топор, хорошо заострённый и добротно отполированный, выточенный из местного желтовато-прозрачного кремня с частыми матовыми крапинами, напоминающими шкуру леопарда.

Насупив густые тёмные брови, парень следил за стариком. Молчание длилось долго, наконец старик оторвался от ствола, досадливо дёрнул плечом, пытаясь погладить остатком руки намятый жесткой корой лоб, и сказал негромко:

– Она не сердится на тебя, Уника, она тебя просто не узнаёт. И меня – тоже. Я мог бы заставить её выйти, но кому это принесёт пользу? Пусть уж живёт как хочет, и ты живи, как прежде жила. Ведь рыба ловиться не перестала?

– Не перестала. Стерляди вчера взяли – всех родичей можно накормить.

– Вот и славно. А что с древяницами приключилось – я подумаю. Авось измыслю, как вас заново сдружить. – Старик вскинул голову, зорко вгляделся в даль, где река плавно закладывала излучину, и произнёс как бы между прочим: – Глаза что-то старыми стали, не пойму, что там в камышах копошится… Никак выдра? Таши, сынок, а сможешь её отсюда достать? Только тихо, не вспугни.

Таши плавно потянул с плеча лук, струнно дзенькнула тетива, дёрнулись, закачавшись, камыши, указывая, что стрела отыскала цель.

– Ну-ка, глянем, что там за выдра объявилась! – быстро скомандовал безрукий. – Только осторожней, а то кабы она не кусачая оказалась…

Троица поспешила к камышам, остановилась, глядя вниз. В первую минуту могло показаться, что пущенная Таши стрела пронзила ребёнка, вздумавшего в утренний час половить на отмели раков, но когда старик толчком ноги перевернул лежащее ниц тело, стало видно лицо, заросшее клочковатой бородой. Убитый был так мал, что даже невысокой Унике достигал едва до плеча. Никакой одежды на нём не было, но рядом, полупогрузившись в воду, лежала тонкая пика, вырезанная из цельной кости.

– Это ночной карлик? – спросил Таши.

– Нет, конечно. У ночных карликов глаза в пол-лица, и волосом они зарастают подобно зверям. А этот гладкий. Это человек. Но чужой, это сразу видно. С такими – война насмерть.

Таши глянул на собственную руку, которую густо покрывали тёмные волоски, и недовольно дёрнул губами. Уника потянула из воды костяную пику, осторожно понюхала остриё.

– Вроде не отравлено.

Старик тоже наклонился, принюхался, раздувая ноздри.

– Тем хуже. Значит, силу чувствуют, не боятся нас. Не нравится мне это. Смотрите – кость-то птичья. Что же это за птица такая? Не хотел бы я с ней в чистом поле встретиться. Человек для неё, что червяк для вороны.

Уника испуганно съёжилась, поглядывая на противоположный берег, откуда приплыл лазутчик. Всходившее солнце как-то вдруг нырнуло в растянутые у горизонта облака. Потянуло холодным ветром, река неприветливо зарябила.

Что же случилось? Ведь здесь самые родные, знакомые места… сколько себя помнит, она бегала здесь, ничего не опасаясь, а теперь древяницы не узнают её, и враг затаился в камышах, где так богато ловилась рыба.