Дмитрий Смекалин - Боня-2

- А зря ты разговор с Ламиссой на потом отложила, - стараясь сохранять спокойствие произнес Боня. - Или ты всегда незнакомым разумным сначала хамишь, а потом думаешь? Я ведь и рассердиться могу.

Боня решительно подошел к скамье:

- Хвост подвинь, а то мне сесть некуда!

Вместо ответа змеелюдка зашвырнула Боню хвостом в дальний угол комнаты, впечатав его в стену. Благодаря мановому доспеху это было для него неопасно, но все равно неприятно. Боня добавил маны к доспеху и намертво приклеился к стене, изображать мяч для игры в сквош ему не хотелось. Слегка замешкался, думая, как ответить на такую неприкрытую агрессию.

Змеелюдка тоже только шипела, видимо, продумывая достойную реплику. Слов от возмущения в первую минуту у нее не нашлось.

В этот момент в комнату истошно вопя влетела ворона. Хвоста у нее не было, а от перьев на спине валил дым.

- Какой идиот вооружил бабочек плазмострелами?! Спасите! Убивают!!!

Оставленные Боней снаружи пикси влетели следом, держа ПП на изготовке. Ворона с воплями заметалась по противоположной стене, чуть не задевая Боню. Пикси замешкались, опасаясь попасть в деуса. А вот змеелюдка шарахнула в них целой серией небольших молний типа Arcane Missiles. К счастью, не попала, пикси на месте тоже не стояли.

Увидав, что его маленьких друзей пытаются обидеть, Боня озверел. За долю секунды он убрал вокруг Ламисссы всю ману. Все навешенные на нее заклинания исчезли, погасла, так и не сформировавшись, последняя искра молнии. Змеелюдка попыталась вырваться из зоны без маны, но не успела. Боня откачивал ману уже и из нее, а область без маны сдвигал вместе со жрицей. В результате та свалилась на пол за пару метров от выхода из зала и на глазах окаменела.

Боня отлепился от стены. Собрал лишнюю ману в твердый шар, покрыл его защитной пленкой и подошел к застывшей змеелюдке. Покрывать ее слоем твердой маны оказалось гораздо менее удобно, чем давеча Ламиссу. Та была вся расслабленная, а тут приходилось ворочать десятиметровую статую. Позвал пикси. С их помощью все-таки справился. Дорастил янтарный слой вокруг змеелюдки до здоровой глыбы. Еще раз наложил защитную пленку. Вроде, нигде мана не испаряется, ни наружу, ни внутрь.

Гнев у Бони тоже потихоньку сошел на нет, и он уже спокойно оглядел комнату. Оказалось, у него было полно зрительниц: целая толпа змеелюдок заглядывала в двери, но ни войти, ни хотя бы подать голос не пытались.

- Как-то неправильно ваша жрица очнулась, - мрачно сказал им Боня. - Сама пробудилась, а мозги у нее нет. Пусть еще статуей побудет. Может, когда-нибудь поумнеет. Лет через тысячу...

При последних словах ламии попятились. Но одна из них, наоборот, подалась вперед и вползла в комнату.

- Девочки, я же вам рассказывала, какой Боня необычный деус-с, а Ламис-с-са слушать не стала. Вот мы теперь без жрицы и осталис-сь.

- Кстати, а чьей жрицей Ламиссса была, - спросил Боня. - А то ты мне этого так и не сказала.

- Как кого? Ламии, нашей прародительницы.

- Предков надо уважать, - согласился Боня. - Придется тебе, наверное, самой жрицей теперь быть. Ламиссса со своими обязанностями плохо справлялась. Надеюсь, ты ее ошибок повторять не будешь.

- То есть ты ее сана жрицы лишаешь, а мне даешь? - спросила Ламисса. - А саму Ламию спросить не хочешь?

- Сама спросишь, но не думаю, что она будет возражать. Или, может быть, возразить хочет кто-нибудь из присутствующих?! - Боня подпустил к голосу металла.

- Нет, нет, - поспешно согласилась Ламисса, - как скажешь, так и будет.

Змеелюдка подошла к янтарной глыбе и попыталась ее поцарапать. Не получилось.

- Ты что? - удивился Боня.

- Диадема на Ламис-с-се осталась.

Боня подошел, погрузил руку в янтарь и снял диадему. Немного ее погнул при этом, мана-то его слушалась, а вот окаменевшие волосы бывшей жрицы - нет. На всякий случай еще раз проверил целостность защитной пленки на мане, после чего как мог выровнял диадему и надел ее на голову Ламиссе. Змеелюдка склонилась перед ним, подставляя голову, но затем гордо выпрямилась, оглядывая товарок. Те почти дружно поклонились ей и запели какой-то древний гимн Лимии, написанный заунывным гекзаметром.

Впрочем, голоса у них были неожиданно приятные, а Ламисса солировала так и вовсе почти оперным сопрано. Боня даже заслушался.

- Все-таки жрец должен уметь хорошо петь, - подумал Боня. - А то в Москве все последние патриархи такие безголосые были. Сразу видно, чиновники, а не священники. Впрочем, какая эпоха и каков народ, таковы и пастыри...