Питтакус Лор: Пропущенные материалы: Забытые

Хотя в этом нет моей вины. Я виноват только в том, что пытался жить по совести. Не на себя надо злиться, а на свой народ. Могадорцы — вот из-за кого я здесь застрял. Могадорцы — преклоняющиеся перед грубой силой и верящие, будто война — единственно правильный образ жизни.

Вскоре, меня накрывает ярость. Вся моя жизнь сплошная несправедливость. Мне даже ни разу не дали шанса. Иван был моим лучшим другом. Мы вместе выросли, а потом он меня предал. Пытался убить — и не один раз.

А отец не думал дважды, позволяя могадорским ученым ставить на мне опыт с помощью абсолютно непроверенного аппарата, едва не изжарившего его сыну мозги. Ему ничего не стоило пожертвовать мной ради цели.

И какой цели? Создать еще больше разрушений, убить еще больше людей и получить еще больше власти для себя? Но власти над чем? После завоевания Лориена, его, можно сказать, не стало — мы полностью уничтожили поверхность планеты. На Лориен не осталось ничего, чем бы можно было править. И с Землей мы что, поступим так же?

Для таких, как мой отец, это неважно. Главное для них — война. Победа. Для него я был лишь очередным потенциальным оружием, которое он использовал и забраковал. Это всё, что для него когда-либо значили все остальные.

Чем больше об этом думаю, тем сильнее завожусь. Ненавижу его. Ненавижу Ивана. Ненавижу Сетракуса Ра и Великую книгу за то, что они учат, будто жить так — правильно. Ненавижу их всех!

Пальцы на руках и ногах начинает покалывать, и обломки вокруг принимаются трястись. Получается! Мое Наследие работает! Можно дать ярости уничтожить тебя, а можно использовать ее с пользой. Снова закрываю глаза, сжимаю кулаки и ору во всю глотку, выпуская на волю всю свою злость одним мощным ударом. С громким свистом пыль и бетон начинают крошиться. Меня всего трясет от подземных толчков. Очень скоро завал полностью осыпается. Как будто меня выкопали огромной лопатой. Я снова свободен!

Однако кому-то повезло меньше. Метрах в трех от меня, придавленный жутко покореженной стальной дверной рамой, лежит могадорский солдат.

Теперь, когда с него сняли тяжесть обвала, он со стоном шевелится.

Он жив, как и я. Класс.

Слегка пошатываясь, встаю на ноги. Тело болит так, будто по мне проехался гигантский каток, но вроде бы ничего не сломано. Я весь покрыт пылью вперемешку с потом и кровью, но последнего не так уж много. Каким-то непостижимым образом я избежал серьезных травм. Не знаю, как это вышло, да и, если честно, мне все равно.

Другому могадорцу повезло гораздо меньше. Когда я встаю, он издает протяжный стон, но не смотрит на меня и не двигается. Ему так сильно досталось, что, кажется, он даже не понимает, что больше не похоронен под завалом. По-моему, он вообще не осознает, что я здесь.

Видать, его хорошенько приложило, поскольку по виду парень не из тех, кого легко вырубить. Здоровенный, как Иван, и сложен как профессиональный полузащитник — мощная шея, бугристые мускулы, но даже отсюда видно — он не искуственник. Черты лица слишком правильные и плавные для генетически измененного воина, которые составляют большую часть могадорской армии.

Тип передо мной — чистокровный. Как я. Как мой отец. Судя по татуировке на голове, он офицер, а не обычный пехотинец. Что ж, логично. Искуственников разводят в качестве пушечного мяса, а чистокровные отдают приказы. Возможно, именно поэтому я и не видел его, пока сдерживал подступающие войска. В отличие от Ивана, который рванул вслед за мной и в результате погиб, этот тип командовал из тыла.

От этой мысли меня пронзает отвращение. Хороший командир должен вести солдат своим примером, а не отсиживаться за их спинами. Не то чтобы ему это сильно помогло. В любом случае, сейчас это неважно. Надо решить, что с ним делать.

Первым делом проверяю его на всякое оружие. Он глухо мычит, когда я его ощупываю, разок его веки затрепетали, но в целом он не сопротивляется обыску. Хотя все равно ничего полезного у него нет — если бластер и был, то давно сплыл, ножа тоже не видно. Короче, кроме освежителя дыхания в кармане, я ничего не нахожу. Что, судя по зловонию, вырывающемуся у него изо рта со свистящим рваным дыханием, уложит противника лучше всякого оружия.

Помимо прочего не могу не заметить кровь. Этот тип покрыт ей буквально с ног до головы. Она сочится из-под корки грязи, покрывающей его бледную кожу, и пятнами проступает на остатках изорванной одежды. Больших ран вроде не видно, но он точно в беде.