Анастасия Акайсева - Куяшский Вамперлен

Говоря о преподобной Мике, стоит отменить тот радостный факт, что охоту на меня она так и не открыла. Иногда по ночам я слышала где-то вдалеке глухое эхо её кадила, но оно меня не страшило, ведь двери и окна были плотно закрыты, а молоток, припрятанный под подушкой на всякий пожарный, приятно холодил кожу. Чудовище тоже не посещало нас, предпочитая дворы с коровами поупитанней. В общем, ничто не омрачало моей новой жизни, и я могла насладиться тем, за чем приехала в Крутой Куяш — тишиной и душевным покоем. Ну, вернее почти могла…

— Кротопупс, опять лодыря гоняете!!! — что-то тяжёлое с протяжным жалобным свистом опустилось мне на макушку, и перед расфокусированным взглядом предстало сразу две Пелагеи Поликарповны. Почему-то начальница взяла за привычку называть меня именно этой, горячо нелюбимой мной частью собственной фамилии.

— Уже всё закончила, — обиженно пробормотала я, потирая макушку. — Просто решила почитать, пока Вадька не пришёл.

Начальница сделала глубокий вдох, собираясь, видимо, в очередной раз обрушить на меня тираду о нравах современной молодёжи, но тут снаружи раздался душераздирающий скрип велосипеда. Пелагея Поликарповна, издав подобие предсмертного хрипа, вскинула руки к ушам и кивком головы велела мне выметаться. Вот и ещё одно неоспоримое достоинство Вадькиного транспортного средства.

— Вадька, а какая у тебя фамилия? — задумчиво спросила я, когда мы уже почти дотряслись до тётиного дома.

— Выхухолев. А чего это ты спрашиваешь?

— Да так, интересно, как моё имя будет с ней звучать.

Вадька чуть с велосипеда не упал, и я запоздало поняла, что в моих словах может углядеть человек, не знающий, что я частенько примеряю на себя фамилии знакомых, чтобы хоть как-то отвлечься от переживаний по поводу своей.

— Только не подумай, что я с тобой флиртовать пытаюсь!

— Да я вообще-то и не против, — оживился парнишка.

Я тяжело вздохнула: ну вот, приехали.

— Ну вот, приехали, — озвучил мои мысли Вадька, ногами останавливая велосипед. — Ну, ладно, до встречи на завтрашнем гулянье.

— Каком ещё гулянье? — удивилась я.

— Как каком? Завтра же ежегодный приём по случаю дня рожденья старосты села.

— Старосты?

— Ну да, она у нас что-то вроде местной администрации, — медленно, будто подбирая слова, протянул Вадька. — В общем, завтра сама всё увидишь.

Заинтригованная предстоящим событием, я, наскоро запихнув в себя ужин, занялась подбором праздничного туалета. Ничего достаточно нарядного для столь грандиозного торжества в моём гардеробе, увы, не обнаружилось. Немного поколебавшись, я всё же выбрала простой жёлтый сарафан с крупными синими цветками, напоминавшими фиалки. Оставалось только его как-то украсить, добавить изюминку, так сказать. Изюминка не заставила себя долго искать — под кроватью пылилась целая коробка светоотражателей. Я заказала их в городе, планируя развесить в саду для отпугивания преподобной Мики, но не учла тот факт, что в селе нет ни единого фонаря, а потому отражать отражателям нечего.

"Всё-таки хорошо, что не выкинула", — порадовалась я, прикидывая, как лучше пришивать отражатели: упорядоченно или вразнобой на манер горохов. В итоге начала упорядоченно, но, покончив с примётыванием, поняла, что получилось вразнобой. Ну и Куяш с ним.

Через пару часов готовое платье уже украшало дверцу шкафа. Если не считать кривых стежков и пары пятен крови, оставленных моими исколотыми пальцами, получилось ужас как хорошо. С замиранием сердца ждала я нового дня, предвкушая своё первое в жизни деревенское гулянье.

Какого же было моё недоумение, когда на следующий вечер мы с тётей, наряженные и намакияженные, подошли к дому старосты. Впрочем, домом это назвать язык не поворачивался: больше всего жилище главы местной администрации напоминало ту землянку у самого синего моря, в которой небезызвестный старик жил со своею старухою тридцать лет и три года.

Изнутри обиталище старосты оказалось не менее удивительным, чем снаружи. Вернее, внутри вообще ничего не оказалось, помимо длинной каменной лестницы с высокими, массивными ступенями, в лучших традициях фильмов ужасов ведущими вниз, туда, где клубился поток первозданной тьмы.

— Вперёд! — Родственница подтолкнула меня к зловещему отверстию в полу.

Я испуганно ухватилась за подол её платья и, издав жалобный стон умирающей цапли, шагнула во тьму.

"Не стоило закрывать глаза", — заключила я, приходя в себя внизу на чём-то тёплом и мягком, на поверку оказавшемся родственницей.