Анастасия Анфимова - Последний подарок богини

— Ого, — негромко хмыкнул Алекс. — А старичок то оказался не таким уж и сумасшедшим. Всё предусмотрел, как ему казалось.

Только никто не обратил внимания на его слова. Девушка и евнух пристально вчитывались в письмо мёртвого отца своей дочери, уже покинувшей родину. Юноша пожал плечами.

Но перед этим я бы хотел рассказать, как мне удалось отыскать клад «Морского льва». Прости своего тщеславного отца. Никто больше об этом не узнает, а я хочу остаться в твоей памяти не только полоумным стариком, который всю жизнь гонялся за призраками.

После того, как ты по моей вине потеряла свободу, я не мог найти себе места от горя и едва окончательно не сошёл с ума. В отчаянии я совершил жертвоприношение Сухару-всенасущному своей кровью.

— Это что ещё такое? — вскинул брови Александр, толкнув Герноса плечом.

— Древний обряд, его сейчас никто не исполняет, — сухо буркнул тот, не отрывая взгляда от текста. — Человек вскрывает себе вены и выпускает свою кровь, сколько может. После чего жрец выливает её на жертвенный огонь.

— Сурово, — покачал головой молодой человек.

Всю ночь моё бесчувственное тело пролежало у алтаря. Но боги снизошли к молитвам убитого горем отца. Голос, прекраснее которого не слышал ни один смертный, прошептал: «Ты ищешь не там». Наверное, сама богиня Айти наклонилась к моему уху. Тогда мне и пришло в голову, что Сепион мог каким-то образом переправить часть сокровищ в Нидос заранее! Тайком от Совета Ста. Я совершенно точно знал, что в городе у него имелись доверенные люди. Вдруг кто-то из них помог ему спрятать золото?

Алекс подумал, что в этом случае все денежки оказались бы давно потрачены, но ничего не сказал.

Первым я заподозрил ольвийского купца Ушана, через которого Сепион вёл переговоры с властями. Он давно умер, а наследники его не сильно разбогатели. Стало быть, не у них хранилось спрятанное сокровище. Долго искал я других возможных сообщников Сепиона. Не стану утомлять тебя перечислением имён, не имеющих, как оказалось, к этому никакого отношения. Скажу только, что боги вновь пришли мне на помощь! Я вспомнил, что в городском архиве хранятся не только законы Совета Ста, отчёты портовых писцов и городских служб, но и все приговоры суда с самого основания города. Мой старый товарищ из жалости позволил мне на них взглянуть. Ты же знаешь, любимая, что я не только люблю работать со старыми папирусами, но и знаю, что в них искать. Примерно за год до смерти Сепиона жрец храма Друна, что в квартале Урназ, подал в суд на лавочника Мелдиса, обвинив его в клевете. Этот человек донёс городской страже, что жрец Сколд связан с Сепионом и другими пиратами. Будто он прячет в храме награбленное, а потом тайком продаёт купцам из дальних стран. Стражники тщательно обыскали здание, но ничего не нашли. Лавочник заплатил штраф в сто рахм.

«Любимое занятие нидосцев, — хмыкнул про себя юноша. — Из всего делать деньги. Даже рискуя лишний раз привлечь к себе внимание».

Я выяснил, что храм Друна сгорел незадолго до гибели Сепиона. Погибли и рабы, и жрец с помощником. Опечаленный этим, я пошёл в квартал Урназ, пытаясь отыскать свидетелей. И вновь бессмертные послали мне удачу! Я встретил человека, который видел тот пожар. Все старики любят поболтать. От него я узнал, что жрец Сколд выбрался из пламени, но сильно обгорел. Впав в беспамятство, он стал проклинать Горна Кенобского, призывал на голову келлуанского бога, чей храм расположен в Кенобе, все кары — небесные и земные. А ещё жрец кричал, что нужно как можно скорее изнасиловать Исид. Услышав такие богохульства, люди в ужасе оставили его умирать, решив, что Сколдом овладело безумие. Хотя потом пошли разговоры, будто во всём виноваты строители-келлуане, возводившие храм по заказу ольвийских купцов. Якобы их обманули при расчёте, и они наложили заклятие, сработавшее спустя столько лет, а голосом жреца вещали сами боги. Жалкие тёмные людишки, развращённые невежеством.

Сколд проклинал Сентора, которого до того, как он стал пиратом, звали Генионом из рода Кабана. Догадавшись об этом, я пролил ещё немного крови на алтарь Сухара-всенасущного.

— Ученье — свет, а не учёных тьма, — пробурчал Александр.

Но слова Сколда об изнасиловании Исид долго оставались для меня загадкой. Спрятавшись на чердаке дворца Минуцев, я три дня не ел и не спал, изнуряя себя бесконечными размышлениями. Боги не могли не обратить внимания на такую настойчивость и вновь направили меня в квартал Урназ. Там я узнал, что сгоревший храм не стали восстанавливать. Он пустовал почти два года. Потом его выкупил у ольвийцев какой-то купец и перестроил под дом. Добавил ещё два этажа, так что от старого здания остался только подвал.