Виктор Обухов - От тёмного пламени

Бусину я вчера рассмотрел лучше, чем монету. Но и сегодня глядел на нее с удовольствием. Хотя — к удовольствию примешивалось какое-то томление, даже чувство некоторой опасности (все вспоминал вчерашнее приключение). — Сработана она была, конечно, изумительно. Лепесток темного пламени, казалось, легко трепетал и колебался, словно бы плавал внутри. Возможно, только оболочка бусины была твердой, а внутри запаяна какая-то жидкость. Но об этом мы не узнаем.

— Мы пробовали ее разбить, — сообщил мне Сергей Сергеевич, отвлекаясь. — Молотком. Не получилось.

— Зачем?

— Из любопытства. Человек любопытен. Или — из глупости. Что одно и то же…

— А вдруг бы разбили?

— Конечно, жалко было бы потом. Но мне сразу показалось, что у нас ничего не выйдет.

— А где же она сейчас?

— Дядюшка мой выпросил. На время. Очень уж она ему приглянулась. Так что — у него. Но я отвлекаюсь.

…Итак, я держал бусину и монету на ладони. Они были прекрасны, хотя, как я уже говорил, к удовольствию от обладания столь чудными штучками примешивалось чувство безотчетной тревоги. — Казалось, я должен чего-то бояться. Казалось, я должен что-то вспомнить, — то, чего никогда не знал. Казалось, я должен уметь делать что-то, чего никогда в жизни не делал. Больше того, — такое, чего не делал ни один человек. Это «казалось» очень походило на требование, на требовательный призыв. Голова моя заныла от напряжения. В лицо повеял ветерок, и почудилось, что он пронес запах каких-то давних времен, неизвестных мест… Ночь сгустилась и словно бы источала тревожные, недобрые ароматы. Где-то очень вдалеке, — казалось, изнутри меня, — услышалось, как дрожит земля и колышется на ветру густая ночная трава. Ржали лошади. Доносились крики неизвестных зверей, жуткий хохот ночной птицы. И еще какие-то разные звуки. Голоса. Глухое, монотонное гудение… непонятные речи…

«- Мне снится, что больше не стало сна. Что вышел заклятья срок…»

«- Вы слышите, — берег грызет волна, трава пробивает песок?…»

«- Я слышал ржанье наших коней, протяжный рокот копыт…»

«— Я вспомнил: дорога… туча над ней… и зверь из куста глядит…»

«— Но кто мое сердце качнул во тьме? Кто вызвал имя мое? — Мне тесно, мне тесно в моей тюрьме. Но нет пути из нее…»

«— Мы знаем: нас ждут боевые поля. Мы тянемся, тянемся встать… Но гнетом лежит на плечах земля. Но тяжких век не поднять…»

Монотонное, глухое гудение голосов. А может, мне это мерещилось. От напряжения. Но я тоже слышал — или чувствовал — далекое ржанье коней, посвист ночного ветра. Мягкая звериная поступь колыхала траву, и чуть слышно похрустывали кусты. Темно-желтые звезды текли по низкому небу. Две звезды заглянули в мое окно, лучи их скользнули по мне и я почувствовал, как промокла рубаха на спине. Звезды словно застыли за стеклом: желтые, большие. Потом, колыхнувшись, словно раздумывая, куда направиться дальше, — покатились вправо и пропали за рамой… Я вскочил и бросился к окну, ясно понимая, что на меня только что глядел с улицы неведомо кто…

На дворе никого не было. Темнота. Луна еле-еле мерцала сквозь огромное облако. Ветерок мягко обвевал меня легкой прохладой. Я осторожно пошел вдоль стены, поминутно оглядываясь. — Куда мог деться человек, только что глядевший на меня в окно? Зачем бы ему теперь скрываться? — В том, что это был именно человек, я ничуть не сомневался. — Конечно, у меня мелькнула (в порядке бредового предположения) мысль о легендарной Кошке, но я ее сразу же отбросил. Ибо для того, чтобы глядеть на меня в окно, кошке надо было висеть в воздухе. Довольно долго… — Нет, без всякого сомнения, где-то рядом есть человек.

— Эй, — позвал я негромко, — кто здесь?..

Ответом мне было молчание.

Постояв немного, я уловил чуть слышный шорох впереди, левее меня, в кустах. Я было направился туда, но, вспомнив вчерашнюю историю и то, что за кустами начинается пустырь, — тихонько отступил и пошел обратно.

Я еще утром заметил, что в сарае есть топор. Схватив его, я кинулся к кустам. — Теперь Кошке (если бы опять встретились на пустыре) не на что было бы рассчитывать. С топором я не боялся никого.

Я отважно вторгся в кусты. Темное человеческое тело вылетело из них и метнулось к пустырю. Я — за ним…

Человек бежал быстро, но я не отставал. Я преследовал его до речки, но там каким-то образом потерял из виду. Дело в том, что, боясь опять вляпаться в грязь, я, по мере приближения к реке, бежал медленнее; человек, знающий, несомненно, рельеф своей местности куда лучше, воспользовался этим. Но все равно: куда он мог спрятаться? — Вдоль берега шел только жиденький ряд деревьев, а за ними — пустырь. Куда можно было деться взрослому человеку?