Анастасия Лик - Любить нельзя отвергнуть (СИ)

Посланец оскалился, сжал до хруста кулаки и сделал шаг ко мне.

— Только коснись, и следующим на костёр взойдёшь ты! — отчаянно закричала я.

Он резко схватил меня за горло и сжал его. Вторая рука, вооружённая коротким кинжалом, резко вошла в столб за моей спиной рядом с плечом, задевая его и рассекая плоть. Почти не больно, но горячую кровь я почувствовала сразу, она вмиг пропитала платье.

— Ведьма… — прошипел он. — Что ж, мы думали, что сегодня сгорит невиновная, но какая удача — Леди Хассилинская оказалась ведьмой. Я не стану пытать тебя, твои слова, твоя странная красота, сводящая с ума мужчин, и жалобы горожан подтверждают твою грязную кровь. Виновна, — прошептал он мне на ухо. — Приговор — сожжение на священном огне.

Отпустил. Сделал шаг назад и чуть наклонил голову, любуясь сочащейся из моего плеча кровью. Вот уж действительно чудовище! Я буквально чувствовала его наслаждение этим зрелищем. Развернулся. В двух шагах от него стоял сундук, украшенный клеймом пресвятой Иллирии. Открыл его и достал традиционные цепи, сдерживающие силу ведьмы, надел их мне на шею, на пояс. Через мгновение в помещении я была уже одна. Вся смелость вышла из меня в тот же миг. Я обессиленно повисла на верёвках и расплакалась. Кошмар стал явью. Пусть без пыток, но с костром.

Грубые верёвки врезались в запястье, волосы растрёпаны и практически обнажена… Сотни раз я видела ведьм на этом месте, чувствовала их боль, желала утешить, и вот… теперь настала моя очередь. Я ревела в голос, всей душой желая увидеть перед смертью Тина, поцеловать его, обнять, желала попросить прощенья у Вафнина, вчера я была с ним груба и потребовала до нашего отъезда не беспокоить меня своей навязчивостью, желала обнять сестёр, своих родных. Но я одна, в грязном сарае, привязанная к столбу, без одежды и босая. Мне не справиться с тугими узлами, да даже если бы и я смогла избавиться от пут, леди благородных кровей не учат сражаться с мужчинами.

Бесценные крупинки времени утекали, и казалось, что я даже слышала их. Они осыпались бесполезным мусором к моим ногам слишком быстро. Я не видела солнца, но знала, что оно неумолимо клонится к закату. Слышала за дверью крики толпы. Значит, казнь… значит не убийство. Но от этого не легче. Мои минуты сочтены.

Вздрогнула от резкого голоса. Он казался совсем близко. Звуки короткого боя, а вслед за этим рык полный гнева.

— Дарина!

Голос Вафнина я узнаю из тысячи. Он пытался спасти меня, но потерпел неудачу. Посланцев на мою поимку пришло много. Даже первому мечу империи не справиться с ними. Хотя, если бы он не бросился ко мне сломя голову, а обдумал свои действия, то одержал победу, но к чему рассуждать об этом? Я даже не видела их боя.

— Дарина!

Крик Вафнина удалялся, и он рвал моё сердце на куски. Я знала, что он любит меня, искренне, горячо и сегодня увидит, как сожгут на костре. Казалось, что слёзы кончились, но нет… они снова вырвались на свободу. Закусила до крови губу, чтобы сдержать рыдания. Дёрнула путы, но лишь ободрала руки. Посланцы хорошо связывали свои жертвы. Не выбраться.

Вдруг открылась дверь, сердце моё сжалось. Посланцы отвязали от столба моё безвольное тело, и словно ягнёнка вывел из дома, потащил через двор. Ворота были открыты настежь, и за ними я увидела полную народу площадь и хорошо знакомый мне позорный столб. Он гордо устремлялся к небу, небольшой деревянный постамент у основания и сухая солома вокруг. Я невольно замедлила шаг, в тот же миг получила удар по спине. Больно… как же больно!

Крики народа оглушали. Ведьма! Ведьма!! Какая ирония… Император, отец Тина, да и сам Тин боялись, что я займу сторону Посланцев, буду помогать им истреблять магию, а теперь меня саму сожгут как носителя зла.

Дошла до соломенного настила, поднялась на него. Сердце бьётся так, что норовит проломить грудную клетку, дышать легко, цепи не давят на меня, но воздуха всё равно не хватает. Прижалась спиной к столбу, закрыла глаза и начала читать молитву пресвятой Иллирии, сначала ежедневную, после — за упокой. Свой…

Посланец дал мне закончить.

Вечернее солнце было приветливо, ветер ласкал меня, словно желая утешить, трепал распущенные волосы и подол нижнего платья. Я дышала глубоко, пытаясь запомнить аромат хвои и цветов, пропитавший воздух, зная, что ещё немного и его сменит запах гари. Слёзы текли не переставая.

Хотелось проснуться и увидеть серо-голубые глаза Тина. Лечь ему на грудь и услышать "Это сон, милая. Это просто сон".