Сим Никин - В рекруты

Денис обратил внимание на то, что все бандиты были довольно молодыми парнями. Один из солдат объяснил, что такие шайки в последнее время не редкость. Часто забритые крестьяне сбегают от армейской доли, а так как путь в родные села им заказан, то и сбиваются в шайки, промышляющие на дорогах да грабящие маленькие поселения. Обычно, как только появляются вести о подобной шайке, тут же снаряжается карательный отряд, который быстро расправляется с преступниками. Но, все же, частенько они успевают натворить бед, как в этот раз.

Нифон — парень лет двадцати, малость соображающий в лекарском деле, заварил в котелке тысячелистник с ромашкой. Обработал этим отваром раны Денису и Ереме, заново их перебинтовал. К подпоручику его не допускал Гришка, ухаживавший за командиром самолично. У Дениса рана и впрямь оказалась пустяковой, всего лишь глубокая царапина. А вот белобрысый, по уверению Нифона, отвоевался.

— Вот жешь горе-то какое, — сокрушался Ерема. — Это ж теперича заместо меня от нашей деревни другого заберут.

— Дык и радуйся, — отозвался лекарь. — Рука она еще и зажить может, а вот на войне б убили, ужо не ожил бы.

— Да как же радоваться-то? — продолжил сокрушаться парень. — Коли заместо меня другова заберут? У нас жеш акромя меня почитай все женатые да с детками малыми.

— А может, и не забреют ужо никого, — предположил Нифон. — Ты ж вроде как на войне пострадавший. Вот до следующего набора и не тронут вашу деревеньку.

— Неа, — вмешался в разговор сидевший на порожках крыльца солдат. — В часть не прибыл, в списки не зачислен, на довольствие не поставлен, значит, и не было тебя в армии.

Ерема в ответ на слова солдата лишь тяжело вздохнул. Нифон промолчал.

Денис, сидевший на широкой скамейке, врытой в землю под окошком, перебирал в уме события этого дня и никак не мог поверить в происходящее. Неужели этот чахлый монстр из НИИ, поглощающий неразбавленный спирт, изобрел машину времени? Даже если предположить, что это так, то нафига было без предупреждения забрасывать в какие-то древние века? Его же в первый день чуть не убили! Да лучше бы он отслужил этот чертов год в армии. А теперь что? Надолго он сюда попал? Димон с этим Сэмом вроде о каких-то пяти годах говорили? Ну нифига себе! Отмазали от армии, блин…

Утром поднялись чуть свет. Подпоручика уложили в телегу, позаимствованную в осиротевшем хуторе. Забрали и четырех лошадей, оставшихся от бандитов. Одну запрягли в телегу, по одной досталось каждому солдату, четвертую вместе с лошадью подпоручика привязали к телеге.

Белобрысому Гришка велел оставаться, мотивировав тем, что калеки в армии не нужны.

— Дык, может, меня тамошние лекари подлечат, а? — не желал так просто оставаться Ерема.

— Ага, — кивнул рыжий, — подлечат. У наших лекарей для таких ран одно лекарство — пила. Отчекрыжат по самое плечо, шкуру шнурочком перевяжут и все одно домой отправят.

— Не-е, — замотал головой парень, — так-то мне не надоть.

— Вот и оставайся, — назидательно проговорил Гришка. — Девку с мальцом к родне определи. Сам со своей рукой к какой-нить знахарке покажись, пока не отсохла али гангрена какая не одолела. Опять же, попа надобно на могилки позвать. Негоже добрым людям без отпевания лежать. В общем, сам сообразишь. А нам поспешать надоть, господина подпоручика к лекарям скорее доставить.

Когда отошли от хутора на пару километров, рыжий подъехал к Денису и, спрыгнув с лошади, пошел рядом.

— Ты, значит, с нами решил пойти? — спросил он.

— Ну да, — ответил тот и только тут сообразил, что вполне мог остаться с белобрысым на хуторе вместо того, чтобы бить ноги неизвестно куда и неизвестно зачем. Впрочем, куда известно. Солдаты сопровождали новобранцев в армию. Сказано же, от судьбы не убежишь. Вот и Денис, получается, не убежал. Он вдруг, неожиданно для самого себя, добавил. — Вместо Еремы, от его деревни буду.

Рыжий пристально посмотрел на него.

— Так ты простого рода?

— В каком смысле? — не понял парень.

— Не похож ты на крестьянина, — заявил ему Григорий. — Странный ты человек, непонятный. А я не люблю, когда непонятно.

— Что тебе непонятно-то? — спросил Денис.

— Непонятно мне, как с тобой обращаться, то ли как с мужиком, то ли как благородным человеком. Вот и господину подпоручику непонятно было.

— А ты обращайся со мной, как с благородным мужиком.

— Вот я и говорю, непонятный ты человек, — повторил Гришка и вскочил в седло.