Юлия Зонис - Дети богов

В общем, Манилов мой стал то ли Собакевичем, то ли и вовсе лихим охотником Ноздревым. И не крыса уже вроде, а покрупнее зверь. Поопаснее. Хозяин расположился на диване и закурил трубку, ловко вставив вишневый чубук между черных перчаточных пальцев. Мне он предложил сигары «Монте-Кристо» в сувенирной коробке, но я удовольствовался своей початой пачкой «Кента».

Ничего особенно интересного за чаем хозяин мне так и не рассказал. Капитан Гармовой вышел в отставку в семьдесят пятом году, и с тех пор от души предался своему хобби. Обычная история кладолюбителя: порылся друг его в каких-то там курганах в Великой Степи, в княжьих могильниках Ладоги, на речке Калке. Упоминал вроде бы об Атилле – мол, меч его, то ли найденный пастушком, то ли врученный неистовому гунну самой Матерью Коней, и был тем самым проклятым клинком. Тут ничего нового я не услышал: если верить всем досужим россказням, в Европе в разные времена всплывало по меньшей мере двадцать Тирфингов. Все равно как с моим дедуней Дьюрином беседовать. Старикашка еще вполне бодрый, хотя и окончательно выжил из ума. У нас, бессмертных, и так-то память короткая, а когда это еще отягощено прогрессирующим Альцгеймером – совсем беда. Ты ему: «Дед, а дед, ковал или не ковал ты великий меч для русского конунга [1]?» А он тебе: «Вроде, и ковал. Для русского конунга. Великий меч. А, может, и не для русского, и не для конунга, и не ковал. И не меч. И не я. А где тут была моя плошка с кашей?» Порой, перечитывая людские летописи, удивляешься: как это один и тот же герой, чистокровный альв или полукровка, ухитрился и здесь покняжить, и там все разорить, и тому он был сыном, и этому, да еще и обзавестись не менее героическим потомством, причем до собственного рождения? Объяснение простое: бессмертным долгая память ни к чему. Это люди способны перебирать мгновенья, бережно низать из них четки, как из самых драгоценных бусин. Похоже, это им возмещение за слишком короткий век. Наше же прошлое сливается во что-то нелепо-цветное, калейдоскоп, где отдельные события тасуются и вскоре теряют всякое подобие порядка и смысла. Вот и приходится вычитывать о собственных деяниях из человечьих летописей и удивляться: батюшки, неужели и вправду это был я?

Возвращаясь к Тирфингу, первые страницы его истории задокументированы в северных летописях довольно точно, а с берсерком Арнгримом [2]и бешеными его сыновьями скрестить дорожки пришлось как-то раз даже и моему папаше. Однако на внучке Арнгрима Хервор летопись прерывается и начинается что-то несусветное. Несколько поколений викингов – со все разжижающейся кровью альвов в беспокойных венах – убивали братьев, отцов и друзей за треклятый клинок. Затем он вроде бы и впрямь достался великому гунну Атилле, однако после битвы на Каталуанских полях вновь перешел во владение вестлендеров. На несколько веков след меча теряется, а всплывает уже в детских побасенках и спекуляциях мошенников от истории. Мол, меч вернулся на родину с князем Рюриком и братьями его Трювором и Синеусом, а затем угодил во Францию как часть приданого дочери Ярослава Мудрого. Во Франции успела его воздеть хрупкая рука девственной Жанны, воздела, да только не удержала. Египетский поход Наполеона, опять же, вовсе не против турок и англичан был направлен, а против абиссинских пиратов, коварно похитивших меч у честного марсельского купца – потомка некоего барона де Реца. Созданная в тридцатых годах прошедшего века «Анэнербе» тоже вплотную занималась проклятым клинком, якобы почитая его германским наследием – стало быть, законным имуществом Третьего Рейха. Все это было скорее забавно, чем занятно, хотя некое зерно истины в человеческой болтовне имелось. Достоверно известно, что клинок помогал своему владельцу быстро вознестись над толпой – а потом служил причиной еще более быстрого и сокрушительного падения. И горе той стране, где у власти оказывался человек, одержимый Тирфингом. Молниеносный расцвет завершался неизбежными разгромом, и долгими – по человеческим меркам – годами расплаты.

Именно поэтому папаша мой сильно верил в германский след, и, особенно, в сокровище Отто Скорцени. Тайный схрон оберштурмбанфюрера он искал и в Германии, и в солевых копях Австрии, и в Швейцарии, и в Испании, облазил все альпийские озера – проигнорировав лишь Новый Свет, хотя лично я бы поставил на Аргентину. Однако батюшка считал, что дедово изделие не покинет старушку-Евразию. Отец спонсировал и работу Вальтера Хорна [3]– однако ничего, кроме золота, немец не обнаружил, да и то досталось в результате зальцбургскому архиепископу. Если бы за Святым Граалем гонялись с таким же усердием, как отец мой за проклятым клинком, реликвия давно бы уже была обнаружена, благоговейно отполирована и выставлена в Лувре на всеобщее обозрение.