Кира Касс - Принц (ЛП)

— В общем, — продолжила она, — моя старшая сестра Кенна вышла замуж за Четвертого. Теперь она работает на фабрике. Мама хочет и меня женить как минимум на Четвертом, — но почему бы не рассмотреть Первого? — Но мне не хочется отказываться от музыки. Я слишком люблю петь, — ах, так вот в чем было дело. Тот парень, оставшийся в ее родной провинции, должно быть, был образцовым Пятым.

— Но, похоже, я уже и так стала Третьей, — добавила она, чуть погрустнев. — Все это действительно странно. Я думаю, что останусь музыкантом, если мне будет позволено. Следующий Кота. Он скульптор. Мы с ним не часто видимся, но он приезжал на проводы.

В ее голос мельком вкралось что-то похожее на боль или сожаление, но она слишком быстро продолжила свой рассказ, и у меня не было шанса поинтересоваться, что именно ее беспокоило.

— Затем иду я, — продолжала она, пока мы медленно приближались к ступеням.

Я просиял.

— Америка Сингер, мой самый близкий друг.

Она шутливо закатила глаза и свет настенных ламп отразился в ее голубых радужках.

— Да, верно.

От этих слов веяло каким-то необъяснимым уютом.

— После меня идет Мэй. Она — тот человек, который продал меня сюда без зазрения совести. Честно, я очень удивилась — не могу поверить, что она не заплакала! И да, она художница. Я… я ее обожаю.

— И, наконец, Джерад. Он совсем ребенок, ему семь. Он еще не понял, к чему у него талант: к музыке или к рисованию. Он больше любит играть в футбол и возиться с насекомыми, что тоже неплохо, только вот он не сможет посвятить этому всю свою жизнь. Но мы пока что позволяем ему экспериментировать. Вот, в общем-то, и все.

— А что насчет родителей? — спросил я, пытаясь составить полную картину.

— А что насчет твоих родителей? — уклонилась она.

— Ты знаешь моих родителей.

— Нет, не знаю. Я знаю, какие они на публике. Но какие они на самом деле? — не унималась она, дергая меня за рукав. Это выглядело настолько по-детски, что я не сдержал улыбки.

Но ее слова заставили меня задуматься. Что я мог рассказать ей о своих родителях?

Мне страшно, потому что мне кажется, что моя мать больна. У нее частые головные боли и она легко утомляется. И я не знаю, где кроется причина этого — в ее детстве, или в том, что случилось с ней уже здесь.

Я уверен, что в нашей семье должен быть по крайней мере еще один ребенок, но я понятия не имею, связаны ли эти два вопроса между собой. Мой отец… иногда мой отец…

Стоило нам выйти в сад, как нас окружили камеры. Я тут же напрягся. Я не хотел их присутствия. Я не знал, насколько далеко мыс ней могли зайти, рассказывая друг другу правду о своих жизнях, но я прекрасно понимал, что этого не произойдет вообще, если рядом окажется какая-то аудитория. Я отмахнулся от репортеров и взглянул на Америку, которая, похоже, снова закрылась от меня.

— Ты в порядке? Кажешься напряженной.

Она пожала плечами.

— Тебя смущают плачущие девушки, меня — прогулки с принцами.

Я усмехнулся.

— И что же во мне тебя так смущает?

— Твой характер. Твои намерения. Я не совсем уверена, чего ты ждешь от этой прогулки.

Я что, и впрямь был таким таинственным? Возможно, что так. Я отточил до мастерства искусство улыбки и недомолвок, но я точно не хотел показаться ей таким.

Я остановился и повернулся к ней лицом.

— О. Думаю, ты уже поняла, что я не из тех мужчин, которые ходят вокруг да около. Я скажу прямо, чего хочу от тебя. — Я хочу узнать кого—нибудь. По-настоящему узнать. И я думаю, что хочу, чтобы этим человеком была ты, даже если в конце концов ты уедешь.

Я подступил к ней чуть ближе и внезапно меня пронзила невыносимая боль. Я вскрикнул, согнулся по полам и попятился. Даже эти несколько шагов дались мне с огромным трудом, но я точно не собирался валиться перед ней на землю и сворачиваться там в клубок, хотя именно это мне и хотелось больше всего сделать в этот момент. Я сглотнул подступившую к горлу тошноту. Принцы не блевали и не катались, воя от боли, по траве.

— За что? — Это был мой голос? Серьезно? В моем воображении так разговаривали насквозь прокуренные пятилетние девчонки.

— Если хоть пальцем меня тронешь, еще хуже будет!

— Что?

— Я сказала, если ты…

— Да нет же, сумасшедшая, я и с первого раза все услышал. Но что ты имела в виду, говоря это?

Она стаяла с широко раскрытыми глазами, прижимая ладонь ко рту так, словно допустила ужасную ошибку. Я обернулся на звук приближающихся шагов и отмахнулся от бежавших к нам по траве стажей, крепко сжимая другой рукой свою пострадавшую промежность.