Тимур Вычужанин - Бастард

— Мы выбираем первый вариант, но вызов твой принимаю не я. Ответный вызов бросает тебе Дезард Марг, и я желаю тебе побыстрее сдохнуть, вампир.

В ответ кровопийца лишь ещё больше обнажил свои клыки и смерил своего противника оценивающим взглядом, в котором явно читалось пренебрежение. Он явно сомневался, что этот человек сможет что-то ему противопоставить. Он, конечно, неплохо стрелял из лука, да и обоими своими мечами умел пользоваться, но пока продемонстрированные умения не слишком впечатляли древнего кровопийцу. Но всё же барон понимал, что нужно быть осторожным, ведь пока этот Дезард был единственным, кто ещё не полностью продемонстрировал себя, будто всё время ставил себе определённый предел, за который нельзя было перешагнуть, чтобы не выдать себя раньше времени, чтобы никто не узнал, на что он способен на самом деле до того момента, как сам этого захочет. Хорошая тактика, будь кто другой на месте вампира, он бы сразу же сделал для себя вывод, что этот всегда молчащий человек ничего из себя не представляет, но у кровопийцы всё же был многовековой жизненный опыт. Однако всё же осознание собственного могущества вертелось в голове мёртвого барона, не давая ему полностью трезво оценить ситуацию, не давая взвесить настоящий риск, не погружаясь при этом в иллюзию собственной неуязвимости. И именно это чуть не привело к тому, что вампир не лишился головы после первого же выпада со стороны старшего из братьев Марг.

Дезард напал быстро, резко, ударил, словно кто-то нажал спусковой крючок арбалета, и пружина разжалась, а болт устремился к своей цели и чуть не пробил плоть и кости, завершив всё одним ударом. Но тогда всё было бы слишком просто, слишком сказочно и неправдоподобно. В жизни, как известно, всё гораздо хуже и сложнее, чем представляется юнцам, наслушавшихся тех самых баек и историй от своих родных да наёмников, с которыми им удалось изредка встречаться, сбегая из-под почти всевидящего родительского ока в трактиры и прочие «запретные места». Кровопийца никак не ожидал от человека такой прыти, он едва сумел отскочить в сторону, чтобы избежать двух клинков, готовых не только ранить его, но и обжечь, а огонь он ненавидел, как ни один из вампиров. Но это пламя было не таким, не обычным, оно было невидимым, заключённым в его изогнутых эльфийских клинках, оно полыхало где-то там, внутри, но выпускающее свою мощь наружу, когда это было нужно владельцу, как, например, сейчас. Этой бой обещал стать действительно запоминающимся. Вампир даже подумывал сейчас обратить этого человека, он был бы хорош в роли ночного кровопийцы со своими умениями, со своей клятвой о молчании, которая не позволила бы ему разболтать их секреты. О, да, старый барон всё ещё был полностью уверен в своей победе, потому что его способности лежали далеко за человеческим пределом. И сейчас говориться не о магических способностях, иллюзии и прочих «вампирских фишках», нет, в большей степени сейчас кровопийца думал о том, что и силой, и скоростью, и умением он превосходит своего противника, у него была целая вечность, чтобы научиться выживать, а, значит, и сражаться. Ведь он же вампир, причём далеко не обычный, он был так же куда сильнее и своих собратьев, с которыми и то не все могут справиться. В двух пунктах своих убеждений барон был, безусловно, прав целиком и полностью, ведь облик ночного хищника всё-таки имеет свои преимущества, которые, тем не менее, уравновешиваются постоянной нестерпимой жаждой и поистине звериной яростью, которая иногда заволакивает сознание того, кто решил ступить за эту черту, оставленную лунным светом. Но лишь в двух. Он действительно в совершенстве отточил и умел пользоваться тем, что ему дала ночная тьма. Точно рассчитывал силу, всегда передвигался так быстро, как это было возможно, но именно поэтому он и походил больше на хищного зверя, нежели на настоящего профессионального воина. А таким как раз-таки являлся его противник. Кровопийца, будь он сейчас обычным человеком или хотя бы обычным вампиром, не имел бы ни единого шанса против Дезарда, но он то не был ни тем, ни другим, а, значит, этот бой будет серьёзным. Серьёзнее, чем все те, что им уже пришлось пройти до этого. Поняли они это одновременно, но, видимо, слишком поздно, потому что сразу же кинулись друг к другу, не оставляя себе времени на раздумья и психологические игры. Вампир часто применял их, потому что его это хоть как-то развлекало, разгоняло вечную скуку, которая преследовала его изо дня в день. Но сейчас он был зол, зол на себя за то, что не кинул на этих наглецов сразу всё, что у него было, чтобы убить их ещё под аркой, за свою глупую непредусмотрительность и собственное великодушие, из-за которого позволил им выбирать между охотой и поединком, который можно считать более-менее честным. Злился так же и на человека, который вопреки всем его предположением оказался достойным ему противником, возможно, единственным из тех, что посмели потревожить покой его старого жилища. И именно этот человек по нелепой случайности принял его вызов на поединок. Какая жестокая ирония судьбы.