Светлана Уласевич - Полтора воинственных метра, или Берегитесь злобного дракона

Она слишком близко наклонилась к малышу, и лицо юного эрга замерцало. Словно он собирался сменить тело.

— Осторожно! — воскликнула я, за локоть оттаскивая Вика с ребенком от прародительницы. — Оно может захватить тело!

— О, — обрадовалась многопрабабушка, — так еще не все потеряно! Ты проявляешь заботу! Боишься, что тело твоего предка украдут?

— Ну вообще-то старший эрг не примет дочь в образе мумии одного из Драко, — пробормотал под нос Норри, но дама его услышала.

— Нахал! Никакого уважения! Покусаю!

— Не надо! — встрепенулся Вик. — Мы сейчас сала и водочки принесем, чтобы вы сами себя помянули!

— О! — улыбнулся предок. — Понятливый! А теперь брысь отсюда!

Мы слаженной гурьбой взлетели по ступенькам к выходу и помчались в столовую. Заткнув эргу рот бутылочкой с молоком, собрали паек для почивших предков и выбрали Норри в качестве делегата.

Мортифор стал готовиться к более серьезному обряду создания голема-подростка. Так как мы запланировали тело девочки тринадцати лет, то материала понадобится больше. На этот раз основу решили сделать из глины, в которую вкрапить куски свиного мяса, а вот волосы и кровь решили взять у меня. Для колдовской церемонии пришлось поискать ритуальный зал. К счастью, он у нас в замке имелся. И даже нужная пентаграмма в центре появилась, стоило нам задвинуть шторы.

— Для лепки понадобится около шести часов, — прикинул Мортифор, сгружая ребенка мне обратно на руки. — Держи, Свет, развлеки его, пока мы тут в грязи повозимся.

— Я тоже хочу! — надулась я.

— Пожалей нас! — воскликнул вернувшийся из склепа Норри. — Нам тишина нужна, а эта сигнализация уже полчаса по ушам ездит! Тебе не жалко нашего здоровья?!

— А меня не жалко? — для проформы возмутилась я.

— Ничего с тобой не случится! — хмыкнул Райдер. — У вас, женщин, за столько веков уже возникла адаптация к ревущим младенцам. И психика стала более устойчивая.

— Так и вы же не сегодня с пальмы слезли! — фыркнула я и направилась к двери. — Ладно, я буду в спальне. Позовете.

Огорченный младенец безутешно заплакал. Наверное, все же женская сущность. Вон как рыдала, когда я ее из мужской компании уносила. Я попыталась укачать ребенка, но бесполезно. Через пятнадцать минут меня от плача стало потряхивать.

— Слушай! — рявкнула я. — Ты же не маленькая девочка. Зачем кричишь? Взрослое тело тебе уже делают, поэтому предлагаю успокоиться и поспать. А если возникнут непредвиденные ситуации, просто гугукни. Орать-то зачем?!

Малышка смолкла и внимательно взглянула на меня. Не знаю, что она увидела у меня в глазах, но на ее лице расползлась довольная улыбка. А через пару минут она уже безмятежно спала.

Я выглянула в окно. На каменной брусчатке стоял Норри. Какое-то мгновение он, подставив голову свету, принимал солнечные ванны, а затем раскинул руки, подпрыгнул — и на его месте оказался красивый голубой дракон.

«Я не голубой! — возмутился в моей голове эльфенок. — Я — лазурный!»

«А есть разница?»

«После посещения вашего мира есть, — вздохнул Норри. — Я как-то в Интернете одно выражение увидел… В общем, лазурный я! Ты там как?»

Я оглянулась на мирно спящего ребенка и решила подавить на совесть.

«Ужасно! Никак укачать не могу! Не жалеете вы меня».

«Я за глиной слетаю. Тебе что-нибудь принести?»

«Нет, спасибо».

Я вспомнила боевые ипостаси братьев и улыбнулась. В боевой шкуре Норри фиолетового цвета, а Вик — красного. Интересно, а какой кузен в мирной жизни?

«Золотой, — ответил на мой мысленный вопрос Норри. — Наверное, потому что очень золото любит, но у него вся шкура золотая!»

«Наверно! — согласилась я. Витька у нас классный специалист. — Удачи, брат!»

«И тебе».

Норри улетел, а я глянула на спящего эрга и зевнула. Вздремну-ка и я. Как все-таки важно уметь договариваться с детьми!

Ближе к вечеру меня разбудил Мортифор. С минуту он напряженно вглядывался мне в лицо.

— Что случилось? — встревожилась я.

— Опасно спать рядом с эргом, захватившим тело, — настороженно сказал он. — Во сне наше сознание становится уязвимым для чужого проникновения.

— И ты думаешь, мы поменялись с ней местами? — улыбнулась я. — Морти, родители меня в детстве одеялом к кроватке привязывали. Ты на ребенке веревки видишь?

Оборотень облегченно вздохнул, и напряжение покинуло его глаза.