Алексей Пехов - Пряха

Шарлиз зашипела. Как мелкий гаденыш забрался в ее предполагаемо недоступное убежище-засаду?

В желтых птичьих глазах плескалось бездонное море обожания.

— Хватит на меня так смотреть! Я не твоя мамаша!

— Мр-р-р-р-рур-р?

— Только этого мне не хватало! — простонала Шарлиз. Надо было прогнать бесцеремонного детеныша прочь. Но, к своему собственному удивлению, она так не поступила.

Маленького паршивца было жалко. К тому же он оказался ужасно теплым, и холод, донимавший ведьму большую часть ночи, наконец-то отступил. Досадуя на собственную слабость, лучница обняла птенца и зарылась лицом в мягкие рыже-черные перья.

Птенец дернул кончиком львиного хвоста, завозился, устраиваясь поудобнее, и, довольно пискнув, затих. Спустя несколько минут ведьма уснула, и до самого утра ей было очень тепло.

Шарлиз, яростно сжав губы и сощурив глаза, наблюдала за тем, как четверка всадников медленно, но верно приближается к скале, на которой находилось грифонье гнездо. За всадниками тащились две старые клячи, тянувшие за собой воз, на котором находилось трое человек. Отряд Жана и мосье Ле Топьен прибыли. Что же, господ охотников ждет большое разочарование.

Бежать и прятаться не было никакого смысла. Лучница была уверена, что Дельде уже давно ее заметил. Зоркостью глаз эльфы не уступали грифонам. Оставалось лишь ждать да полагаться на то, что удастся мирно разрешить сложившуюся ситуацию. Главное, чтобы маг не захотел сорвать на ведьме зло.

Шарлиз отошла от края площадки и посмотрела на птенца. Тот с интересом изучал тело одного из гоблинов и что-то тихонько щебетал. Бедняга еще не знает, в какие неприятности влип. Жан лопнет от радости. Еще никому не удавалось заполучить живого птенца грифона. Нежно лелеемая ко всему грифоньему племени ненависть ушла. Ей было жаль это беспомощное существо. Смерть для грифоныша была бы куда лучшим выходом, чем клетка в Академии магов.

— Прости, малыш, — прошептала ведьма. — Лучше бы я тебя убила...

Но время упущено. Ее заметили и, поняв, что никакой опасности в гнезде нет, стали подниматься по склону. Трое. Жан, Виктор и проклятущий маг! Остальные, настороженно поглядывая по сторонам, остались у воза.

Мосье Ле Топьен шел медленно, постоянно останавливался и переводил дух. Двум наемникам приходилось терпеливо дожидаться, когда их работодатель вновь наберется сил для следующего рывка. Толстый маг не привык лазить по горам. Шарлиз, забыв обо всем, наблюдала лишь за этой троицей. Минуты казались вечностью. Вновь чирикнул птенец, и тогда ведьма не выдержала. Рванула стрелу из колчана и...сильный удар в спину бросил ее вперед. Она рухнула на колени, с тупым удивлением глядя на торчащий из груди зазубренный наконечник эльфийской стрелы.

Дельде! Проклятый Дельде! Никто не собирался вести с отступницей вежливых бесед и делиться добычей. Эльф не стал дожидаться, пока троица из его отряда поднимется по склону, и, пробравшись по заведомо непроходимому пути, выстрелил в спину ведьмы. А она, дура, была слишком занята Ле Топьеном, чтобы обращать внимание на что-то другое.

Шарлиз упала на бок, и мир перевернулся. Боли не было, лишь злость на себя, усталость и сожаление, что птенцу теперь уже ничем не поможешь. Жизнь покидала тело вместе с кровью. Как...по-идиотски все получилось. Шарлиз закрыла глаза, приготовившись умереть. Ее мутило. Стоило огромных усилий не потерять сознание. Не послать все в преисподнюю. Не заснуть.

Грифоныш бестолково тыкался ей в плечо, тоскливо подвывая и пытаясь заглянуть в лицо.

«Вот и вторую твою маму сейчас убьют, Мелкий. И, скорее всего, ее тело тебе тоже скормят. В конце концов, останки ведьмы стоят гораздо дешевле грифоньих...»

Птенец, точно услышав ее мысли, сел на задние лапы, запрокинул голову и завыл. Шарлиз уже однажды слышала этот тоскливый плач, но жалостливое требование еды и заботы не шло ни в какое сравнение с жутким, полным боли и гнева зовом, который сейчас взмывал в равнодушное небо. Горные вершины задрожали от чистой, ничем не сдерживаемой магии изначально волшебного существа. Пальцы ведьмы конвульсивно сжались в кулаки. Она ждала, когда прилетит последняя, добивающая стрела, и горевала о себе, о своем потерянном сыне, о так глупо растраченной жизни. Но больше всего она горевала о заходящемся плачем маленьком грифоне и о той судьбе, что его ожидала.

С превеликим трудом ей удалось повернуть голову и посмотреть вверх.

Со странным удивлением она увидела, что в атласной синеве небосвода имеется изъян — маленькая рыжая точка. Миг — и она, превратившись в смерть, рухнула с неба. Но не лаконичным свистом пущенной в упор стрелы, а стоном рассекаемого крыльями воздуха. Ударом стальных когтей по камням. Яростным криком атакующего грифона, столь же отличным от воинственного шипения Мелкого, как рык взрослого льва отличен от писка новорожденного котенка.