Нил Гейман - Дым и зеркала (сборник)

Мой собеседник прервал меня:

— Об этом не беспокойтесь. Думайте о ней как о модели, если вам так проще. Или о карте. Или — как это? — опытном образце. Ну да. Модель Т-Форд универсал. — Он усмехнулся. — Вы должны понять, многое из того, что я рассказываю, я уже перевел, облек в форму, которая для вас доступна. В противном случае я вообще не смог бы ничего рассказать. Хотите, чтобы я продолжил?

— Да. — Для меня не имело значения, правдива она или нет; мне необходимо было дослушать историю до конца.

— Хорошо. Тогда молчите и слушайте.

Итак, я встретился с Сакакаэлом в верхней галерее. Вокруг не было больше никого, только он, какие-то бумаги и несколько маленьких светящихся моделей.

«Я насчет Каразэла», — сказал я.

Он взглянул на меня.

«Каразэла сейчас здесь нет, но он должен вскоре возвратиться».

Я покачал головой.

«Каразэл не вернется. Он прекратил свое существование как духовная сущность», — сказал я.

Его свет побледнел, а глаза широко раскрылись:

«Он мертв?»

«Именно это я и сказал. Есть ли у тебя предположения относительно того, как это случилось?»

«Я… это так неожиданно. Я хочу сказать, он говорил о… но мне и в голову не приходило, что…»

«Тогда давай по порядку».

Саракаэл кивнул.

Он встал и подошел к окну. Из этого окна не открывался вид на Серебряный город, но был виден лишь его отраженный свет и парившее в воздухе небо, а под ним — Тьма. Ветер, прилетавший из Тьмы, мягко ласкал волосы Саракаэла, когда он говорил. Я уперся взглядом в его спину.

«Каразэл… был… Так теперь следует говорить? Был . Он всегда был таким увлекающимся. И таким креативным. Но ему всего было мало. Он вечно стремился все понять, испытать то, над чем работал. Он никогда не довольствовался простым созданием и чисто интеллектуальным пониманием. Он все хотел объять.

Прежде в том не было проблемы, когда мы работали над свойствами материи. Но когда мы начали разрабатывать некоторые из Именованных эмоций… он чересчур увлекся этой работой.

Самым последним нашим проектом была Смерть . Одна из сложнейших и, как я полагаю, крупнейших разработок. Она даже могла стать неотъемлемым признаком, с помощью которого можно определять Творение для Тварных: если бы не Смерть , они довольствовались бы просто существованием, но со Смертью , ну, в общем, их жизням обозначен предел, помимо которого существование оказывается невозможным…»

«Так ты думаешь, он сам себя убил?»

«Я не думаю, я знаю», — сказал Саракаэл.

Я подошел к окну и выглянул наружу. Далеко внизу, очень далеко, я различил крошечное белое пятнышко. Это было тело Каразэла. Мне следовало поручить кому-то позаботиться о нем. Я подумал, что с ним надо бы что-то сделать; но должен быть кто-то, кому это известно, чье назначение — устранение нежелательных объектов. Ко мне это отношения не имело. Я это знал.

«Откуда?»

Он пожал плечами.

«Просто знаю. В последнее время он много задавал вопросов… вопросов о Смерти . Как можем мы быть уверены, что следует делать, как можем устанавливать правила, если не собираемся испытать это на себе. Он постоянно об этом говорил».

«А у тебя таких вопросов не возникало?»

Саракаэл впервые обернулся и посмотрел на меня.

«Нет. Это наше назначение, обсуждать, импровизировать, помогать Творению и Тварным. Мы тщательно вникаем во все детали, чтобы с самого Начала все работало как часы. В данный момент мы занимаемся Смертью . И ничего удивительного, что мы сосредоточились на ней. Физический аспект, эмоциональный, философский…

А еще образцы . Каразэл считал: от того, что мы делаем в Зале Бытия, остаются образцы. Существуют структуры и формы, соответствующие существам и событиям, которые, однажды начавшись, должны продолжаться до тех пор, пока не достигнут завершения. Возможно, для нас это так же непреложно, как и для них. Очевидно, он ощущал это как одну из своих структур».

«Ты хорошо его знал?»

«Так же хорошо, как каждый из нас знает другого. Мы виделись здесь, работали бок о бок. Время от времени я удалялся в свою келью на другом конце Города. Иногда он делал то же самое».

«Расскажи мне о Фануэле».

Его губы скривились в улыбке.

«Он чинуша. Не особо заморачивается, раздает задания и присваивает себе результат. — Он понизил голос, хотя в галерее больше не было ни души. — Если его послушать, можно подумать, что Любовь — целиком его заслуга. Но надо отдать ему должное, он умеет сделать так, чтобы работа спорилась. Из двух старших проектировщиков все идеи принадлежат Зефкиэлу, истинному мыслителю, но он здесь не бывает. Он сидит в своей келье в Городе и созерцает; решает проблемы на расстоянии. Если тебе нужно поговорить с Зефкиэлом, обратись к Фануэлу, и Фануэл передаст ему твои вопросы…»