Роберт Сильверберг - Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа

— Ничего, — сказал Боск. — Я просто экспериментировал.

Туржан вздохнул.

— Ты рановато начал лгать своему учителю. Уловки меня не удивляют. — Он бросил взгляд на дочь, и она тотчас же уставилась в свою тарелку. — Но откровенная ложь — плохая основа для отношений между учителем и учеником.

Боск выпрямился.

— Господин, я искал золотую нить, вырванную из гобелена.

— А-а, Лит.

Боск кивнул.

— Но у Чуна этой нити не оказалось.

— Кажется, я предупредил, что Лит — дама, с которой лучше не встречаться.

— Я обязан ей жизнью, господин. Я бы предпочел вернуть долг.

— Быть может, ради этого она тебя и спасла?

Боск позволил такой мысли войти в свой разум и не испытал негодования. Даже если все так и было, он не мог забыть, какими печальными стали глаза Лит, когда она заговорила про Аривенту.

— В любом случае, — негромко проговорил он, — я больше ничего не могу для нее сделать. Нить исчезла, и вряд ли Чуна удастся разговорить, чтобы узнать, куда она подевалась. — Боск устремил на Туржана взгляд, полный надежды. — Может, еще один искусственный золотой глаз?

— Я предпочел бы избежать новых встреч с Чуном, юный Боск.

— Твк должны знать, где нить, — сказала Рианна.

Боск повернулся к ней.

— Конечно, им придется заплатить.

Юноша снова посмотрел на Туржана.

— Вы знаете, что они хотели бы получить в качестве платы. Я все возмещу, даю слово.

— Ты сам все это начал, юный Боск, — произнес Туржан. — Продолжай учиться. Возможно, когда-нибудь ты поймешь, как достичь цели.

— Возможно, — сказал Боск. Все было безнадежно.

Той ночью он думал о Лит, как уже случалось не раз. Но, вспоминая страх, охвативший его при мысли об изгнании, он также думал о своем доме. Неужели его и в самом деле приняли бы назад, как когда-то уверял Туржан, или же на самом деле отец, как и Флувио, рад был от него избавиться? Когда стареющее солнце заглянуло в его спальню, он решил послать пронырливое око в Северный Предел, чтобы разобраться, какое из двух предположений верно. В утреннем свете его старая комната выглядела такой же, какой он ее оставил; даже пыли не было видно, точно кто-то держал помещение наготове к его возвращению. На мгновение это воодушевило Боска, но потом он вспомнил, что слуги ни за что бы не позволили ни одной части дома покрыться пылью.

И вот в этот момент юношу и охватила тоска по родным местам. В его комнате хранились памятные вещицы из детства: горсть зеленых серпентиновых камешков, собранных во время первого путешествия в шахты; несколько хрупких птичьих черепов, обнаруженных под кустом в саду; чашка, которую он вылепил из глины и обжег в самодельной печи. Посудина была черная, покрытая трещинами — не чашка даже, а то, что от нее осталось, после того как печь взорвалась и уничтожила флигель, служивший Боску мастерской. Отец этому совсем не обрадовался.

Юноша придвинул око к камешкам. Какая жалость, что он не взял ни одного с собой. Такая мелочь легко поместилась бы в кармане. Из-за ока казалось, что они совсем рядом — только руку протяни. Боск осторожно приблизил кончик пальца к ониксовому кольцу, ожидая почувствовать какое-то сопротивление, но ничего не ощутил. Он сунул палец поглубже, а потом вытащил и убедился, что тот невредим; осмелев, он попытался прикоснуться к камешкам, но они были дальше, чем казалось. Затем он достал нож и сунул его в кольцо — и все равно не смог дотянуться даже острием. Боск ринулся на кухню, где сонная повариха только начинала раскатывать тесто для завтрака, и без особых сложностей выпросил у нее кухонные щипцы и вертел, длинный как меч. И то и другое влезло в кольцо, но только вертел оказался достаточно длинным; обращаться с ним было так трудно, что несколько камешков полетели на пол. Боск вытащил вертел наружу и задумался о том, не стоит ли приделать к острию мешочек или намазать его чем-то вроде клея. Оба трюка вряд ли сработали бы. И тогда ему в голову пришла одна толковая мысль.

Он прислонил ониксовое кольцо к своей подушке и сунул в карман копию второй эволюции мазириановского уменьшения. Потом он изменил свой размер до кукольного и вошел в кольцо. Для этого пришлось лишь чуть-чуть наклонить голову.

Всего один шаг — и он оказался в прохладном и темном туннеле со скользкими стенами из полированного металла. В дальнем конце туннеля уже не представлялось возможным разглядеть комнату, которую Боск видел, когда был большим; там маячило пятнышко света, где-то очень далеко. Он двинулся вперед, касаясь руками стен. Идти по изогнутому полу в темноте было не так уж просто. Пятнышко медленно увеличивалось, и через некоторое время юноша увидел что-то размыто-зеленое — вероятно, те самые камешки. Он ускорил шаг, а потом побежал. Свет обрушился на него, и, вывалившись из противоположного конца туннеля, Боск упал прямиком на один из камешков, который теперь выглядел сущим валуном. Переведя дух, он попытался ухватить камень. Тот не пошевельнулся, и стало понятно: не хватит сил, чтобы забрать в Миир даже самый маленький камешек. Но это уже не имело значения. Случившееся само по себе было поводом для торжества. Он стал волшебником. Взобравшись на валун, Боск окинул задумчивым взглядом свою старую комнату, казавшуюся теперь такой огромной.