Анна Гаврилова: Счастье вдруг, или История маленького дракона

Вблизи дом оказался не таким уж и роскошным — добротный трёхэтажный особняк новой постройки, только и всего.

Дожидаясь, пока кучер высадит пассажира и покатит к тёмному прямоугольнику конюшни, расположенной в противоположной стороне, чуть слюной не захлебнулась. Там, на улице, я вожделенную кашку благодаря драконьему нюху учуяла, а тут, вблизи, даже с куцым человеческим обонянием с ума сойти можно.

Едва всё затихло, я выскользнула из-за куста и крадучись направилась к дому. Завернула за угол, героически преодолела две клумбы и застыла в сладостном предвкушении. Аромат сочился из приоткрытого окна. Этаж, разумеется, первый — а где ещё располагаться кухне?

Света в окне, к моей величайшей радости, не было. Впрочем, тут вообще ни одно окно не светилось. Уж не знаю, кто припёрся в особняк в такую позднотень, но домочадцы уже спят, это точно!

Встала на задние лапы, зацепилась когтями за подоконник и быстро оценила ситуацию. Затем опустилась на все четыре, сосредоточилась и прыгнула.

В окно влезала с мысленным стоном. Нет, я совсем не толстая — в бродячем цирке не разжиреешь! Но у драконов анатомия такая — попа куда больше головы и, разумеется, перевешивает. А спустя четверть часа, когда вытащила голову из горшка, оставленного нерадивой кухаркой прямо на столе, поняла — счастье всё-таки есть! В смысле существует! Ну и есть тоже.

Сыто икнув, на всякий случай снова носом повела и опять застыла. Чтобы через миг осторожно слезть со стола и протопать к узкой двери. Она, в отличие от окна, была прикрыта, но из щели у пола пахло так, что рот вновь слюной наполнился.

Я упёрлась лбом, и дверь тут же поддалась. Открылась бесшумно, без малейшего скрипа. Способность видеть в темноте оказалась не нужна. Я даже с закрытыми глазами могла сказать — вон там копчёный окорок лежит, вон там колбасы, чуть дальше, у стеночки, бочка с малосольными огурцами, рядом с ними кадушка мёда. И много чего ещё…

В кладовую я вошла как в храм божий. С невероятным трепетом! Мысли о том, что пора сматываться и искать убежище на день, из головы выдуло. Я подтянула зубами брошенный поводок, осторожно прикрыла дверь и плавно направилась к копчёному окороку. Нет, гречка всё равно лучше, но окорок…

Леди Судьба, ты хоть намекни, чем я заслужила такую благосклонность.

Тяжко. Очень тяжко. Вот прям так тяжко, что сейчас стошнит. И сон такой тягостный, такой липкий… и не отпускает, зараза. А снится невероятная мерзость.

Будто открылась и тут же хлопнула, закрываясь, дверь. Следом раздался оглушительный, исполненный паники вопль. Потом ещё один, но куда более мерзкий и громкий. Следом топот множества ног и новый вопль, после которого прозвучало встревоженное:

— Роззи, что?!

А в ответ:

— Бесы!!!

Пауза, и опять топот. Грохот, будто дверь о стену шарахнула. И тишина… И свет, который пытается пробраться под веки и разбудить.

— О… — шёпотом и на выдохе.

— Ого! — тоже шёпот, но голос другой.

А после опять шаги и выкрик:

— Что случилось?! По какому поводу…

И тишина… Не вижу, но кажется, будто толпа, собравшаяся у двери, расступается, чтобы пропустить кого-то очень злого и очень страшного.

— Роззи? — Вопрошает этот самый кто-то.

Роззи молчит.

Сон неохотно, но отпускает. Снова слушаю тишину и приоткрываю глаза…

«Ох ты ж, блин горелый! Не сон! Мама… мамочка!»

— Да тише вы… — шепчет тот, кто стоит в дверном проёме. Высокий, широкоплечий, полуголый. Его рука лежит на рукояти меча.

Вот же! Рубашку, значится, надеть не успел, а нацепить ножны…

Понимаю, что шевелиться нельзя, но всё равно пытаюсь перевернуться, потому что лежать пузом кверху в такой ситуации не комильфо.

Толпа во главе с полуголым вздрагивает, а я… а у меня…

— Ик!

Толпа делает дружный шаг назад. Ну, кроме полуголого — у него же меч, а с мечом вроде как не страшно.

— Ик!

Пытаюсь сдержаться, но…

— Оно икает? — изумлённо вопрошает кто-то.

— Конечно! — отвечает толстуха в белом фартуке. И добавляет зло: — Оно половину окорока сожрало!

«И ничего не половину. Я вообще этот окорок только надкусила».

— Ик!

Тишина, которая воцарилась вокруг, была напряженной и нервной. За попыткой маленького дракона перевернуться на живот следили столь пристально, что снова на арене цирка себя почувствовала.

— Ваша светлость, а оно… оно кто? — вопросила толстуха. — Бес?

— Нет, Роззи, — ответил полуголый. — Вряд ли.

— А кто тогда? — подал голос парень в форменном сюртуке.