Инна Живетьева - Орлиная гора

Марк скомкал кружева. Тания подняла голову, холодная злая усмешка тронула ее губы. Так могла улыбаться волчица, готовясь встретиться с обидчиком сына.

…Через день княгиня выехала в сторону ладдарской границы. Там, в долине у подножия гор, ветшал маленький замок. Князь то ли выиграл его в карты, то ли просто забрал за долги, Марк уже не помнил. В замке никто не жил; частые дожди и сырые ветра – не самый приятный климат. Зачем убивать неверную жену и опасаться, что правда выйдет наружу, если болезнь сама быстро прикончит ее? Княжич понимал это. Понимала и Тания, когда прощалась с сыном, сидя в карете. Марка колотила дрожь, когда мама последний раз огладила воротник на его груди и быстро прижала к себе. Тонкие пальцы тронули волосы, мокрые от слез губы коснулись лба.

Прогрохотали колеса, закрылись ворота за матерью. Навсегда. Марк запомнил ее такой: в дорожном платье с глухим воротом и длинными рукавами, так удобно скрывающем синяки. С седой прядкой в темных волосах. С плотно сжатыми губами и лихорадочно поблескивающими глазами.

Княжич долго стоял во дворе под весенним ветром. В замок возвращаться было страшно. Там, в Родовом зале, сидел князь. Пил вино и трогал свежую повязку на лице. Слуги удивленно качали головами: надо же так упасть, чтобы удариться о подсвечник с горящими свечами. Марк зло усмехнулся: подсвечник в лицо мужу швырнула княгиня.

Князь глянул поверх пламени костра на подходившего Марка, свернул карту, лежащую на коленях.

– Молодец, – бросил снисходительно. Так треплют за уши щенка. Так бросают подачку нищему. Так хвалят байстрюков.

Княжич опустился напротив, уставился в огонь. Потрескивали веточки, обугливалось толстое бревно. Легкие чешуйки пепла поднимало горячим воздухом. Завивались и вспыхивали сосновые иглы.

Князь ошибся. Он выжигал все, что любил и во что верил Марк; смотрел, как корчится в пламени княжич, и точно отмерял новую дозу. Но все равно ошибся. Остались багровые угли, имя которым – ненависть.

Марк аккуратно стер с ладони следы оружейной смазки.

Полон Малый тронный зал. Только мамы в нем – нет. Чудится легкое прикосновение к волосам, голос: «Маркуша…»

– Артемий Торн из рода серебряного Оленя!

Марк шевельнул губами, повторяя за Темкой клятву. Вот княжич Торн развернулся, придерживая полученный из рук короля меч. Скользнул взглядом, явно не замечая бывшего побратима.

– Маркий Крох из рода золотого Лиса!

Когда-то Марк мечтал об этом дне. А сейчас молил, чтобы путь к трону был как можно дольше. Родовой меч с Лисом в руках короля. И хочется крикнуть: «Я не могу!» Самозванцем пришел сюда вместо того, настоящего Маркия, наследника и любимого сына. Но заученные слова прозвучали сами собой. Развернулся, встретил поощряющий взгляд князя Кроха и шагнул обратно.

– Эмитрий Дин из рода золотого Орла!

Зависть! Ох какая зависть, Марк даже стиснул зубы. Какие духи молились, чтобы этому изнеженному светловолосому княжичу досталась соседняя с Темкиной крепость? Все, что есть, готов был отдать Марк, лишь бы поменяться с Дином местами. Но что у него было? Чужое имя, чужой родовой меч, обманом присвоенный нож чужого рода. Да Темка бы и не пожелал такого соседа.

Жаркие летние дни закончились ранними осенними вечерами. На границе с Ладдаром зима пришла быстрее, и стылые ветра задули уже в Липовом месяце, а в первых числах Орешника начали топить камины. Жизнь в крепости размерено катилась мимо Марка. Капитан Николас поглядывал на княжича с удивлением: не пристало так равнодушно относиться к королевской службе, но помалкивал. Постепенно свыкся, и Семь Башен вскоре не отличались от любого заштатного гарнизона: вставали поздно, муштры почти не было, и день заканчивали рано. Еще только серело небо, как княжич и капитан устраивались у камина. Марк смотрел, как сжирает огонь сосновые полешки. Николас резал ножом причудливые поделки: неторопливо падали крохотные деревянные чешуйки, и из палочки с мизинец длиной возникали звери и птицы, девы и воины.

Несколько раз заезжали купцы, из тех, что не чураются самых маленьких деревенек и самого дешевого товара. Радовались, что в Семи Башнях появились хозяева, устраивались на ночь и поутру отбывали. Марк почти не замечал их.

Впрочем, один купец, Варсафий Некка, запомнился княжичу. Небольшой обоз прибыл под вечер, и крепкий бородатый мужчина с пистолетом за поясом попросил ночлега. Марк равнодушно велел открыть ворота. Купец мгновенно окинул взглядом двор, по-хозяйски тронул железную решетку, покачал головой: подновить пора. С зародившимся любопытством и завистью Марк следил за его действиями. Кажется, это путник из тех, кто всегда чувствует себя на своем месте. Остановится на ночь в бедном трактире или в крепости – все едино, забросит судьба ночью в лес – и там обживется. Ирония Создателя: княжич, наследник великолепного замка, в Семи Башнях служит по личному приказу короля, а кажется, что нет ему места на земле, того, которое бы занял по праву. А этому перекати-полю весь мир – дом.