Виктор Гвор - Другие семь дней

— Пан министр, — в обычно спокойном голосе президента звучало железо, — Вы когда-нибудь горели в танке?

— Нет, пан президент!

— А раненым в живот Вам быть не приходилось?

— Но, пан президент…

— Тогда понятно, почему Вы так рветесь в бой, — самого Коморовского такие страсти тоже миновали, но он не считал это принципиальным. — Вы готовы лично возглавить передовую роту?

— Но, пан президент…

— Что, пан президент? Если не готовы, будьте добры успокоиться и включить голову. Вы давно уже министр, а не душман! Панове, какие еще есть мнения?

Почему-то упоминание о моджахедском прошлом Радослава разрядило обстановку. В дальнейшем совещание шло в сосредоточенном, деловом ключе, и было очень результативным.

— Итак, — подвел итог президент. — За пределы наших границ ни шагу. Атаки вермахта отбивать, применяя всё имеющееся вооружение. С русскими стараться в конфликт не вступать. При контакте и попытках прохода на нашу территорию стараться объяснять ситуацию и просить ждать приказа из Москвы. Огня без крайней необходимости не открывать. Госпоже канцлеру я позвоню сам. Генсеку НАТО — пан генерал Клых. А вы, Радослав, — он мстительно посмотрел на Сикорского, — в течение получаса придумайте, как связаться со Сталиным.

Дымить в помещении не приучен с детства. Да и лейтенанту поспать надо, как он признался, третьи сутки на ногах. Вот и вышел в курилку. Задымил…

— Товарищ командир, разрешите обратиться?

Рядовой. Молоденький совсем, лет двадцать. Невысокий, крепенький, кареглазый, волосы рыжеватые, даже при короткой стрижке курчавятся. Лопоухий немного. Сразу видно, что недавно с гражданки. На все пуговицы застегнут и форма не обмятая. В глазах любопытство так и плещется.

— Обращайтесь.

— Рядовой Абрам Фридлендер! А вы правда из будущего?

Млять! Не может быть! А почему, собственно, не может? Дед же именно в этих местах войну встретил, а они с одной комендатуры. Вот с этой. Значит…

— Правда! А скажи, боец, есть у вас такой — Василий Нестеренко?

— Есть, товарищ командир. Позвать?

— Позови, если он не занят.

— Я мигом! — он поворачивается, окидывает взглядом окрестности и громко кричит, — Васька! Иди сюда!

Один из пограничников неторопливо разворачивается к нам. Высокий, мускулистый, с хорошей фигурой. Форма сидит ладно, как будто скроена под заказ. Всё верно, он на два года старше Абрама, уже послужил, пообтерся. Два треугольника в петлицах. Папироска висит на краю губы. Голубые глаза сканируют местность. Иначе не скажешь, именно сканируют.

— Ну чего тебе, малохольный, наряд захотел? Форму обращения забыл?

— Вас, товарищ сержант, товарищ командир спрашивает, — малость стушевался рядовой.

Василий меряет меня взглядом. Видно, что он еще не определился, как к нам относиться. И ко мне тоже. Вроде и командир, но ведь ни к РККА, ни к НКВД не принадлежу. С другой стороны, видел, что начальник отряда общался на равных, и с начальником заставы посторонний чаи гонять не будет. Решается.

— Товарищ командир, сержант Василий Нестеренко! Прибыл по Вашей просьбе!

Ишь ты! Не по приказанию, по просьбе. Ладно, не таких обламывать приходилось. Хоть ты мне и дед…

— Здравствуйте, сержант. Ты хоть знаешь, что твоя Анюта беременна?

Вся шелуха слетает мигом. Остается двадцатидвухлетний удивленный пацан.

— Как беременна? Откуда Вы знаете? У меня ребенок будет? Когда?

— Сын у тебя будет. Сергей. Что, не помнишь, когда сына делал?

Начинает считать, шепча губами и сбиваясь… Нет, дед не был неграмотным. И дураком тоже. От счастья ошалел. Первым не выдерживает Абрам:

— Через семь месяцев родится. Ты два месяца, как в увольнение ездил.

— Ага, правильно, — выдыхает Вася. — Это точно? Ах ну да, Вы же из будущего. Вы что про всех знаете?

— Нет, только про вас двоих.

— Почему про нас?

— А вы мне родственники.

— Оба? Не может такого быть. Он же жид! — запоздало оглядывается, не слышит ли кто вырвавшееся слово. — Что, мы в будущем с ними породнились? Да не в жисть!

— Вы уже в курсе, что от войны чудом сбежали? Так смотрите. Оба.

Достаю заветную фотку. Они впиваются взглядом. На фотке рейхстаг. Выщербленные пулями и осколками колонны, крошево камня, какая-то перевернутая тачка. Трое солдатиков на переднем плане. Мятая, видавшая виды форма, запыленные лица. И большие надписи над их головами. Две фамилии. Два имени. Их имена и фамилии.