Михаил Ротарь - Три закона Дамиано

– И сколько ей?

– Три годика.

– А где ее отец?

– Не знаю. И знать не хочу. Я жила в другом городе. Шла вечером от подруги через лесочек. Он напал на меня сзади и изнасиловал. Я пришла домой, хотела все рассказать родителям. Но отец опять был пьяным, уже спал мертвым сном. Мама на дежурстве в больнице. Рассказать некому, поплакалась в подушку и допила папину водочку. Потом пошла спать.

– Но ты же могла подать заявление в полицию! Его могли бы поймать.

– Я так перепугалась, что ничего не соображала. Я помылась, мне так противно было. А после этого уже ничего не докажешь. Потом оказалось, что я забеременела. Городок наш очень маленький. Его «зоной» еще называют.

– Знаю немного этот город, даже заезжал недавно. Ты не разглядела, как он выглядел? Молодой, старый, толстый, высокий?

– Там темно было, и он в такой маске был. Но тело молодое. Не пацан, но и не старик. Помню, что на руке у него была татуировка. Три шестерки. Он приказал мне тогда стать на колени. Снял с себя рубашку и заставил делать то, что вы, мужики, больше всего любите. Я тогда это впервые делала. Он расстегнул рубашку, и я увидела наколку на его груди. Такая странная, перевернутая пятиугольная звезда. И сверху козел.

Хмель вылетел у меня из головы.

– И что дальше?

– Потом я родила Анжелику. Сначала отказалась от нее, но через месяц забрала. Мне не хотели ее отдавать, но я написала кучу бумаг, и они все-таки отдали.

– И дальше?

– Пока я беременной была, родители молчали. Но когда я все-таки принесла Анжелику, они у меня ее отобрали и сказали, что сами будут воспитывать. Отец назвал меня шалавой и сукой. Сказали, чтобы я про нее забыла. И ударил по лицу. Я психанула. Выбежала из дома и хлопнула дверью. Пошла на вокзал и села в первую же электричку сюда, в столицу. Вышла и села на скамеечку. Темно уже. Вокруг пьяницы шастают, все спрашивают, нет ли у меня закурить. Приколы у них тупые, а лица синие. Даже сейчас блевать хочется, как вспомню.

Я заметил у нее слезы на глазах.

– Потом подошел вполне приятный молодой человек, в костюме: «Я вижу, что Вам нужна помощь. Я представляю интересы общества спасения заблудших душ». Я его так послала!

Она рассмеялась, но смех ее был нервный.

– Я представляю, я тоже их посылаю. Но продолжай!

– Я понятия не имела, куда идти и что делать. Денег было в кармане только на проезд в автобусе. А куда ехать? Тут подъехала такая шикарная машина. «Девушка! Мы ищем симпатичных молодых актрис для съемок нашего нового фильма про пиратов. Вы нам подходите!»

– И тебе в голову не пришло, что это означает?

– Нет, не пришло. Но когда меня туда привезли, я все поняла, про каких пиратов будет фильм. Мне уже было все равно. «Туда-сюда обратно, тебе и мне приятно». Потом «ням-ням». Так они это называли. Но честно заплатили, не кинули. В свою картотеку занесли: «Ваш номер 127. Если надумаете, звоните! Мы часто проводим съемки». Мне еще повезло. Потом я узнала, что появились такие прикольщики. Баб перед камерой трахают, визитки фальшивые кидают и говорят, что следующая съемка через неделю в другом помещении. Тогда и расплатятся. Записывают телефон и линяют. А потом эти съемки в Интернете распространяют за абонентскую плату – доллар в час.

– И ты тогда пошла по рукам?

– Да пошел ты, морализатор! Мне же надо было как-то жить!

Я налил ей еще. Она продолжала говорить, хотя язык ее уже заплетался:

– На эти деньги я сняла квартиру на двоих. С «Байконуршей» там и познакомилась. За что вы ее так прозвали? Она совсем неплохая девчонка, только она из деревни. Я и полы мыла, и почту разносила, и на бирже стояла. И вот мне, как только ты уехал, позвонили и предложили стать модельершой.

– История повторяется. Тебя те съемки ничему не научили? Что это за студия? Журнал?

Дженни уже совсем окосела и поставила передо мной пустой стакан.

– А мне уже плевать. Чем жить так, да по общагам шляться, лучше уехать отсюда. Они мне даже дорогу оплатили. Налей, а после этого имей меня в хвост и в гриву на прощание. Какие вы все мужики уроды!

Она заплакала и отрубилась в позе: «возьмите меня, кому не лень!»

Я налил ей на утренний опохмел и ушел в другую комнату. К моему удивлению, кот Арамис пошел спать с ней, а не со мной.

Часа в три ночи Дженни приперлась ко мне. Она была еще пьяная и сильно шаталась.

– Ты меня презираешь? – спросила она.– Прости, если сможешь!

Когда я проснулся, Дженни уже не было. Она ушла, не оставив записки, без слез и без сцен. Просто взяла свою флешку и ушла. Где ее вещи? Надо ли ей помочь собраться? Я набрал ее телефон, но он был занят. Он был занят и через десять минут. Если она внесла мой номер телефона в «черный список», она увидит мой звонок, но мне будут всегда сообщать: «абонент занят».