Тимофей Печёрин - Пасынок луны

Еще белее было легкое сияние, обрамлявшее мага, и очень четко выделявшее его из темноты.

— Что же это получается, — проговорил Арван со злым сарказмом, — я спас тебе жизнь, я сделал из тебя человека — и как же ты отплатил мне? Бросил в беде?

— Я сделал все что ты сам не приказал, — не полез за словом в карман Фангор, — там был прорыв из других Ярусов — что еще я мог сделать? Только запечатать Башню…

— Запечатать Башню, — с горечью передразнил маг, — а убегать разве я тебе велел? А губить и пугать моих данников? А помогать беглой преступнице? Я уж молчу о том, что запретил тебе идти в Пустошь, но ты все равно…

— Что — все равно? — хмыкнул оборотень, — я вообще-то ни в какую Пустошь еще не отправился. Разве нет?

— Только вот не надо мудрствований, — процедил сквозь зубы, маг, — не отправился — но собираешься ведь. Разве нет?

Последовал новый удар невидимой руки… только на сей раз Фангор сумел-таки устоять, удержаться на ногах.

— А если подумать, так что мне оставалось, — отвечал он заметно осмелевшим тоном, — раз уж ты, премудрый хозяин, вообще-то говоря… погиб. По-гиб, ясно? Тебя нет в живых… так что я не понимаю, почему мы вообще сейчас говорим!

Под этими словами маг дрогнул, промолчав, и даже попятился, сжался. А Фангор продолжал — обрадованный и воодушевленный своим маленьким, но успехом:

— Или ты предпочел бы, чтоб я лег на пороге Башни и умер? Как верный пес на могиле хозяина? Тогда так и скажи, что тебе нужен был именно верный пес! Который служил бы тебе — и никому больше. Зачем говорить, что-де человека из меня сделал? Человеком я стану только если выкуплю душу… но этого-то ты как раз и не хотел! А хотел и дальше меня использовать. Как слугу! Как пса!

Белое сияние меркло, фигура мага скукоживалась под градом гневных слов — в то время как град этот становился все сильнее. Фангор говорил и говорил, все распаляясь и повышая тон.

— Но ты погиб, ясно? Ты мне больше не хозяин! Ты и вреда мне причинить не можешь — раз я-то еще жив! А значит вправе распоряжаться жизнью… как и всякий человек! Чем я хуже, а? Вот потому мне не стыдно! Ты слышишь? Не-стыд-но!

Арван исчез… или, скорее, погас.

— Ишь! Не стыдно ему… — с досадой и сожалением вымолвил старческий голос.

— Ты еще здесь?

Двинувшись ему навстречу, приблизившись к стене с распятой мумией и протянув в ее сторону руки… Фангор нащупал в темноте лишь камень. В то время как голос никуда не девался — продолжая звучать буквально из пустоты.

— Значит ни бельмеса ты не понял, парень. Видать, нет у тебя совести… а может и просто ума. Или в молодости все дело… мне-то вас, молодых понять теперь совсем и невозможно.

— Кто ты? — вопрошал Фангор.

— И что прикажешь с тобой делать? — вопрос на вопрос отвечал голос, — с таким молодым, бесстрашным… бесстыдным?

— Предлагаю отпустить, — осторожно проговорил оборотень, — и отвалить. И… где Нарра, кстати?

— Нарра, Нарра, — повторил голос, — важна тебе так эта Нарра?.. Оно и понятно… да. Ладно, будет тебе Нарра. Ступай с миром!

Стена, еще миг назад казавшаяся непоколебимой, растаяла словно утренний туман. Свет факела, ранее ею закрываемый, показался теперь непривычно ярким. Свет отражался от лица Нарры: как видно далеко убежать воровка не успела. Или вовсе ждала спутника по ту сторону стены…

— Ну, — проговорила она, улыбнувшись как ни в чем не бывало, — идем, что ли?

Если верить покойному (и так внезапно помянутому) Арвану, всякая болезнь поначалу сталкивается с сопротивлением тела, имевшего несчастье ее принять. Ибо всякий здоровый человек на самом деле внутренне очень силен и всю силу свою, сам того не подозревая, обрушивает на ненавистный недуг. Последний при этом почти всегда вынужден отступать; будь иначе, люди умирали бы даже от насморка.

И лишь, наверное, в одной из сотни таких схваток болезнь оказывается сильнее. Вот тогда-то, и именно тогда, телу требовалась помощь в виде снадобий и прочих целительских средств.

Эти рассуждения вспомнились Фангору не только под впечатлением от встречи с погибшим хозяином — даром что встречи на самом деле мнимой, внушенной. Само столкновение с заброшенным дворцом навевало соответствующие мысли и воспоминания. Дворец казался юному оборотню почти живым существом, и существо это воспринимало посетивших его людей не иначе как источник недуга. Вот и боролось с ним всеми доступными ему способами.

Свои соображения на этот счет Фангор изложил Нарре, пока они оба плутали по темным пустым коридорам. Плутали как будто по кругу, ибо окружающий вид почти не менялся, а выход наружу не маячил и вдалеке. Да что там выход — из внешнего мира в эти мрачные руины не проникало даже тоненького лучика света.