Иар Эльтеррус - Девятимечье

А у стены, прикованная цепями, скорчилась хрупкая фигурка. Девушка была полностью обнажена, по спине рассыпались перепутанные светлые волосы, а в светло-зеленых, почти прозрачных глазах стояла лютая ненависть — и ни капли страха, хотя и стены, и пол, и потолок здесь были буквально пропитаны им — тягучим и липким, будто хорошо сваренный джем.

Волчонок отшатнулся, глядя в глаза охотнице.

— Что ж, Райтир, прошу — твой первый настоящий ужин, — насмешливо бросил герцог, отступая в сторону.

Сергаал медленно сделал несколько шагов по направлению к жертве, выпуская сдерживаемую все это время бешеную ярость на свободу.

Словно бы дремавший сотни лет вулкан внезапно проснулся, и сразу же начал извергаться. В черных глазах Хранителя плеснулось безумие, он зарычал, и вскинул руки, просто расплескивая вокруг себя уничтожающую все живое волну чистой энергии.

Аланир устало зевнул, плеснул в стакан еще немного вина. Молодой вампир ненавидел, когда ему выпадали эти дежурства — скучные, однообразные, и, на его взгляд, совершенно бессмысленные. Ну зачем, скажите на милость, надо сидеть весь день в этой потайной комнатушке в стволе векового дерева, где и пошевелиться-то почти невозможно, и сквозь особым образом защищенное от проникновения солнечных лучей стекло осматривать окрестности — не появятся ли охотники? Полный бред и бессмысленная трата времени! Как будто этим животным хватит глупости, смелости и наглости явиться в город вампиров! Нет, они способны только ползать по кустам и нападать толпой на тех, кто и вампиром-то стал по недоразумению, на слабаков и бездарных тупиц!

На эти дежурства стремились только старшие вампиры, в чьи обязанности это не входило, но и они не слишком часто приходили «посмотреть на потерянное солнце» — во-первых, одного раза в год вполне хватало, чтобы вспомнить и понять, что не так уж и много потеряно, а во-вторых, слишком часто проявляемое желание вновь ощутить свое человеческое прошлое не поощрялось, более того — могли и в нелояльности герцогу, объявившему солнце не просто злом, а воплощением враждебного божества, заподозрить.

Но Аланир не был старшим вампиром и по солнцу соскучиться не успел — больше того, искренне посмеивался над глупой и даже опасной сентиментальностью некоторых сородичей, кому перевалило за сотню. Он эти дежурства терпеть не мог, да и отсыпаться потом приходилось не меньше суток — хотя стекла и были затянуты защитной пленкой, но она спасала не полностью, лучи солнца не обжигали, но энергии уходила масса. И спасибо, что каждому дежурному хотя бы полагалась лишняя порция крови — а то совсем печально было бы…

Увы, сам Аланир был слишком молод, чтобы иметь возможность возражать, и когда учитель отправлял его на дежурство — приходилось подчиняться. И вот сейчас вампир допивал уже вторую бутылку вина, тоскливо считая часы и минуты, оставшиеся до захода солнца, и, следовательно, до окончания его мучений в тесной сторожке.

Стакан опустел. Аланир встал, потянулся, отбросив с лица длинные пряди челки, и бросил очередной скучающий взгляд в окно. Дежурить оставалось еще порядочно… а точнее, от рассвета прошло всего два часа, и впереди была еще немалая часть утра, и весь день. Грустно вздохнув, вампир хотел было уже сесть обратно на неудобный стул, и налить еще немного вина, но что-то, отмеченное краем сознания, и выбивающееся из обычной картины города, привлекло его внимание, и Аланир вгляделся чуть пристальнее.

Город дрожал. Дрожали дома и деревья, дрожали загоны для пищи и помещения мастерских, дрожали стены Арены и выложенные каменной плиткой дороги, дрожала сама земля! И эпицентром этой дрожи был почти ничем не примечательный дом возле центральной площади.

Он был таким же, как и большинство домов в городе. Довольно высокий, увенчанный красивой башенкой с кованой фигурой на шпиле. Вот эта-то башенка и дрожала сильнее всего.

На миг небо словно бы затянуло черной тканью — матовой и непроглядной. В следующую секунду башенка раскололась надвое, и из образовавшегося провала хлынул ослепительно белый, яростный свет, острым клинком вонзившийся в бархатные небеса. Покров сорвало бешеным порывом ветра, белый свет воссоединился со своим отцом — светом солнечным, и вместе они обратились в безжалостное оружие, противостоять которому не могло ничто и никто…

Плети света, извиваясь, рушили здания и деревья, змеями соскальзывали, струясь, на нижние этажи, и вытаскивали на улицу визжащих от ужаса и боли вампиров. Только несколько кровососов попытались дать какой-то отпор этой жуткой магии, сотканной из самого солнца, но бесполезно — белоснежные острия плетей пронзали их тела и возносили к небу, прямо к яркому и безжалостному светилу, обращающему бывших хозяев жизни и смерти в прах.