Тэд Уильямс - Трон из костей дракона

— А они… — Хейстен указал на далеких ситхи. — Собираются помогать?

Прежде, чем Бинабик успел высказать свою точку зрения по этому вопросу, Гримрик возбужденно присвистнул и показал вверх, на кучу камней.

— Глядите, вы, — сказал он. — Похоже, там кто-то останавливался раньше! Глядите туда, на камни!

Саймон проследил за направлением пальца солдата. В верхней части насыпи, у одной из пещер, камни были сложены в несколько рядов.

— Ты прав! — воскликнул Хейстен. — Он прав! Здесь кто-то делал себе лагерь, это так же верно, как то, что кости святого Туната лежат с севера на юг.

— Осторожно! — настойчиво сказал Бинабик, но Саймон уже сбросил свое снаряжение и карабкался по насыпи, вызывая неосторожными движениями маленькие лавины. Юноша быстро достиг пещеры и остановился, покачнувшись на шатком камне.

— Эту стенку сделали люди, это точно! — возбужденно крикнул он. — Здесь раньше был вход примерно в три элля шириной, и кто-то поспешно, но не бездумно складывал перед ним камни — может быть для того, чтобы сохранить тепло? Или для защиты от диких зверей?

— Окажи доброту не кричать, Саймон, — ответил Бинабик. — Мы поднимаемся прямо к тебе.

Охваченный нетерпением, позабыв о разреженном воздухе и убийственном холоде, Саймон смотрел, как догоняют его спутники. Когда Хейстен начал влезать на груду, под Деревом Удуна появились ситхи. Оценив открывшуюся перед ними сцену, они взобрались к пещере легко, как белки, прыгающие по ветвям.

Через мгновение глаза Саймона привыкли к темноте низкого свода пещеры. Когда он наконец обрел способность видеть, глаза его изумленно расширились.

— Бинабик… это… они… — сказал он.

Тролль, выпрямившийся во весь рост на том месте, где Саймон стоял, согнувшись крючком, медленно прижал руку к груди.

— Кинкипа! — сказал он. — Они имели ожидание нашего прихода!

Пещера была усеяна пожелтевшими человеческими костями. Скелеты, обнаженные, не считая снаряжения и украшений из ржавого черного с прозеленью металла, сидели, прислонившись к стенам пещеры. Топкий ледяной покров закрывал все это, как предохраняющее стекло.

— Это Колмунд? — спросил Саймон.

— Да спасет нас Узирис, — задохнулся позади них Слудиг. — Выходите скорее! Воздух, должно быть, отравлен!

— Здесь нет яда, — успокоил его Бинабик. — Что же до того, наблюдаем ли мы остатки сира Колмунда, то наши шансы в этом должны быть велики.

— Интересно бы узнать, почему они умерли? — голос Джирики пугающе отскакивал от стен маленькой пещеры. — Если они замерзли, то почему не прижались друг к другу, чтобы согреться? — Он указал на тела, прислоненные к стене. — Если они были убиты животными или погибли в междоусобице, то почему тела их лежат так, как будто они по очереди ложились умирать?

— Здесь мы имеем загадки, о которых с интересом можно будет разговаривать когда-нибудь в последующем, — отрезал Бинабик. — Но мы имеем другие обязательства и мало времени до темноты.

— Все, — сказал Слудиг, и в голосе его звенело напряжение. — Идите сюда! Сюда!

Он стоял над одним из скелетов. Некоторые кости рассыпались желтоватой грудой, но все равно казалось, что этот человек умер во время молитвы — на коленях, с протянутыми руками. Между костями рук, ушедшими в лед, как камни в миску с молоком, лежал длинный сверток, прикрытый полуистлевшей промасленной тканью.

Казалось, что внезапно в пещере не стало воздуха. Мертвенная тишина наступила, придавив людей к земле. Тролль и риммер встали на колени, принимая положение древних костей, и начали скалывать лед вокруг свертка своими топориками. Промасленная ткань сходила пластами, как прогнившая кора. Отскочила длинная полоска, обнаружив глубокий черный блеск обернутого в ткань предмета.

— Это не металл, — разочарованно протянул Саймон.

— Но Торн и не сделан из металла, — проворчал Бинабик. — По крайней мере не из такого, который ты когда-нибудь в своей жизни видывал.

Слудиг с трудом пропихнул острие топорика под задубевшую ткань, и с помощью Хейстена ему удалось оторвать еще полосу.

Саймон разинул рот. Бинабик был прав: предмет, появившийся на свет, словно бабочка из хрустального кокона, был не просто мечом. Такого меча никто из присутствовавших никогда не видел: он был длиной с широко разведенные руки мужчины и черный, как смоль. На конце меча сверкала радуга, словно он был таким неестественно острым, что расщепил даже тусклый дневной свет, но и ее яркие цвета не могли изменить его глубокого черного существа. Если бы не серебряный шнур, обернутый вокруг рукояти — оставляя непокрытую гарду и часть эфеса такими же черными, как и лезвие, — он казался бы и вовсе не имеющим отношения к роду человеческому. Скорее его можно было бы принять за часть природы, за чистую сущность ее черноты, случайно вылившуюся в форму совершенного изысканного меча.