Тимофей Печёрин - Хроники Вандербурга

Преодолевая путь от полицейского участка до дома, закадычные друзья думали об одном: добраться бы побыстрее до «хаты» и уснуть без задних ног. Месть типчику, пытающемуся отбить Жлыгину девушку, отошла на второй план. Равно как и все остальные дела, ранее считавшиеся «неотложными».

К слову сказать, Жлыга и Пузан снимали одну «хату» на двоих. Экономия… да и закадычные друзья все-таки. И никто на районе не позволил бы себе постебаться над этим или сделать далеко идущие и непременно грязные выводы. Домой они возвращались вместе и вместе же заметили столб клубящегося дыма, что поднимался со стороны конечного пункта их пути. Беспокойство этот столб вызвал тоже у них обоих; пробормотав «че за хрень?» Жлыга встряхнулся и ускорил шаг. Пузан, несмотря на свое прозвище, старался не отставать.

До «своего» двора, зажатого между двумя параллельно стоящими пятиэтажками, друзья добрались минут за десять. Все эти десять минут были наполнены бесплодными надеждами и трусливенькой фразой, которую каждый из них повторял про себя как заклинание.

«Только бы не у нас!»

И лишь на полном ходу ворвавшись во двор, Жлыга и Пузан поняли: чуда не произошло. Более того, все обстояло гораздо хуже, чем они ожидали. И хотя встревоживший друзей дым, как оказалось, не валил из их окна, и вообще ни из какого окна не валил, радости это не вызвало. Потому как, в сравнении с увиденным, чья-то горящая квартира выглядела лишь невинной забавой.

Посреди изуродованной до неузнаваемости детской площадки горел огромный костер. Именно он испускал тот черный и густой дым, что еще издали заметили Жлыга и Пузан. Припаркованные ближе к домам машины были поломаны и разбиты вдребезги. Еще во дворе появилось большое количество вполне целых, но старых и затрапезного вида, мотоциклов. Марки этих мотоциклов Жлыге и Пузану были незнакомы, даром, что друзья работали на автосервисе.

Из подъездов, двери которых были вырваны «с мясом», время от времени выходили… судя по всему, хозяева мотоциклов. Здоровые детины, вряд ли когда-то хотя бы слышавшие такие слова как «душ», «бритва» и «стирка». Заросшие и грязные, одетые в столь же грязные кожаные безрукавки и штаны неопределенного цвета, они походили на нечто среднее между бомжами, бандитами и фанатами какой-то из «легендарных» рок-групп.

Нетрудно было заметить, что заросшие типы пожаловали сюда не для прогулки. Каждый из них выходил из подъезда непременно с «чем-нибудь», причем, старался прихватить этого «чего-нибудь» как можно больше. Судьбу трофеев решал вожак (а может, главарь) — самый здоровый и неопрятный среди этого сборища. По его указаниям часть добычи летела в костер, а другая часть перетаскивалась в кузов тяжелого грузовика с выбитыми стеклами.

Наблюдая за этим действом более-менее продолжительное время, можно было уловить некую систему, определявшую участь награбленного добра. Электроника и предметы мебели, как правило, оказывались в костре, зато всевозможные тряпки и упаковки с пищевыми продуктами складывались в кузов грузовика. Еще внимательный глаз мог бы заметить оружие за спинами или поясами бородатых типов. Однако друзья были настолько потрясены увиденным, что не смогли ни упражняться во внимательности, ни, тем более, тратить на это «продолжительное время».

Первым сорвался Пузан и с возгласом «Э! Че происходит?» направился к ближайшему из бородатых типов. Тот среагировал молниеносно: усмехнулся и прошил крикуна очередью из автомата, извлеченного из-за спины. Прошил в упор, без лишних разговоров, а не выспавшийся, и оттого заторможенный, Пузан даже отскочить не успел. Пара секунд — и изрешеченный пулями бедолага осел на землю.

Следующая очередь предназначалась Жлыге, но тот оказался посообразительнее… и поудачливее своего друга. Предпочел не стоять с покорностью ягненка на бойне, а юркнуть в ближайший подъезд. Он пробежал четыре пролета и остановился на лестничной клетке между вторым и третьим этажами. Там он смог худо-бедно отдышаться, а также попытался осмыслить произошедшее.

Прежде всего Жлыга осознал сам факт гибели своего закадычного друга. Гибели глупой, бесславной, буквально на глазах. Гибели навсегда… Накатила тоска, а следом пожаловал запоздалый укор совести. Удрал, мол, как таракан; не спас, не предостерег своевременно и даже не воскликнул «не-е-ет!» над трупом своего друга, как это бывает в любимых Жлыгой фильмах.

— Да че я мог сделать? — хотел он сказать про себя, но нечаянно произнес вслух, — так хоть жив… по крайней мере. Два трупа по любому хуже одного…