Маргарет Уэйс - Колодец тьмы

— По-прежнему — никаких следов принца? — спросил Хельмос.

— Нет, ваше величество, — ответил Аргот. — Могу поклясться, что среди войск его нет. Единственное доступное объяснение — что он скрывается, но такое совсем не в его духе. Кем бы ни был принц Дагнарус, уж трусом его никак не назовешь. Наши разведчики не обнаружили никаких следов принца, а тут еще эта странная погода в горах. Из-за тумана там вообще ничего не видно.

Хельмос глубоко вздохнул.

— Ваше величество! — окликнул его один из Владык.

Владыка показывал туда, где солнце медленно опускалось за горизонт. В его красноватых лучах блестели наконечники копий небольшого отряда солдат, двигавшихся по дороге. Вражеские части позволили им пройти и, судя по всему, отнеслись к ним весьма уважительно. Во всяком случае, возницы, рискуя опрокинуть свои тяжело груженные припасами повозки, поспешно съехали на обочину, пропуская отряд.

— Неужели Дагнарус? — спросил Хельмос, опершись о стену и стараясь рассмотреть непонятную процессию.

— Не думаю, ваше величество, — ответила Владычица Альтура, отличавшаяся острым, как у орла, зрением. — Это Хранительница Времени, которая направляется сюда, чтобы записать хронику предстоящей битвы.

Рослые телохранители племени омара двигались неторопливо. Их не пугала громадная армия, мимо которой они проходили. Столь же равнодушно они смотрели и на другую армию, выстроившуюся на городских стенах. Посреди этих великанов на маленьком сером ослике ехала маленькая женщина с лицом шоколадно-коричневого цвета.

— Пусть откроют ворота, — распорядился Хельмос. — Позаботьтесь, чтобы Хранительнице дали провожатых до Храма и исполнили все, о чем она попросит.

Аргот передал приказы короля. Ворота, накрепко закрытые и дополнительно подпертые тяжелыми балками ввиду готовящегося нападения, открывались с большим трудом. Но ни у кого не вырвалось ни единого слова недовольства, когда благодушно улыбающаяся Хранительница Времени въехала в город.

Солнце село. Казалось, ночь наступает на Виннингэль вместе с вражеской армией. Чем темнее становилось, тем больше войск подтягивалось к городу. Ярко светились точки костров, и их было столько же, сколько звезд на небе, а может и больше.

— Когда они начнут наступление? — тихо спросил Хельмос.

— На рассвете, ваше величество, — ответил Аргот.

— Постарайтесь хоть ненадолго уснуть. И пусть ваши солдаты тоже отдохнут, — сказал король.

— Конечно, ваше величество.

Они оба знали, что едва ли кто-нибудь в Виннингэле будет спать в эту ночь.

Хельмос вернулся во дворец, где камергер схватил его за руку и попытался уговорить поужинать. Но один только запах пищи вызвал у короля тошноту, и он отодвинул тарелку.

— Где королева?

— У Эмилии, ваше высочество, — ответил камергер и вполголоса добавил. — Вдовствующая королева сегодня особенно плоха. Хуже, чем когда-либо.

Караульные распахнули перед королем двери, ведущие в покои вдовствующей королевы. Хельмос неслышно вошел, испытывая в присутствии Эмилии смешанное чувство жалости и отвращения. Из комнат исчезли все безделушки и прочие украшения. Что-то Эмилия разбила и поломала во время припадков безумия, а что-то пришлось убрать из соображений безопасности. Вдовствующую королеву уже не окружали многочисленные фрейлины. Большинство из них покинуло Виннингэль, поспешив укрыться в своих богатых домах. Оставшихся королева Анна отправила помогать в Приют Врачевателей, который вскоре наполнится ранеными.

Возле вдовствующей королевы находились лишь престарелая служанка, которую Эмилия привезла с собой в Виннингэль, а также врачевательница, не спускавшая с нее глаз.

Эмилия прихорашивалась, сидя перед пустой стеной, где некогда висело ее зеркало. Однажды в припадке безумия она разбила зеркало и стала бросаться в служанку острыми осколками. Хельмос старался двигаться как можно тише, надеясь привлечь внимание жены, не потревожив вдовствующую королеву. Но при звуке его шагов Эмилия быстро повернула голову.

Вдовствующая королева представляла собой жалкое зрелище. Всклокоченные волосы торчали во все стороны, поскольку Эмилия не оставляла их в покое. Она приказывала то зачесать их, то распустить, то вновь зачесать, то снова распустить — и так сто раз на дню. Ее тело усохло и сморщилось. Есть Эмилию заставляли, кормя с ложки, словно малого ребенка. Сейчас на короля смотрели глаза живого трупа, Хельмосу подумалось, что она выглядит так же, как выглядел ее сын, корчившийся в священном огне.