Маргарет Уэйс - Когда мы вернемся - Второе поколение

До начала Совета оставалось всего три дня, и в этот вечер – впервые за всю неделю – трактир был пуст. Последние постояльцы покинули его еще на рассвете, ибо путь к Лесу Вайрет был не столько долог, сколько извилист, – не путешественники вступали в него, а он впускал их. Или не впускал, и тогда можно было весь день пробродить у его границ, описывая круг за кругом.

Итак, маги ушли, а обычные завсегдатаи еще не появлялись. Обитатели Утехи и соседних городов, обычно сходившиеся вечерами в трактире за кружкой зля или миской тушеного картофеля, предпочитали держаться подальше, пока не схлынет поток мимоезжих волшебников. В Ансалоне недолюбливали колдунов, даже тех, чей цвет одежд был незапятнанно бел.

Когда Карамон впервые открыл двери трактира опасным постояльцам – в тот год Совет созывался первый раз после Войны Копья, – не обошлось без происшествий. Большинство трактиров отказалось принимать съезжающихся на Совет Магов, а окрестные жители сердито ворчали, что вот, мол, понаехало тут всяких. Один из завсегдатаев «Последнего Приюта» осерчал до такой степени, что напился и чуть не подрался с каким-то молодым магом из Алых.

О том вечере толковали и по сей день, ибо это был один из немногих случаев, когда обычно благодушный Карамон вышел из себя. Пьянчужка был выволочен из трактира за шиворот, и его друзьям пришлось потрудиться, чтобы высвободить его, защемленного в развилке дерева, росшего перед трактиром.

После этого случая, едва по Утехе прокатывалась весть о новом Совете, местные любители выпить и посудачить собирались в других заведениях, а Карамон принимал проезжих магов. Потом Совет завершался, маги разъезжались, завсегдатаи как ни в чем не бывало возвращались в «Последний Приют», и жизнь входила в обычное русло.

– Сегодня, заявил Карамон, отрываясь от чистки ножей и многозначительно глядя на жену, – мы ляжем спать пораньше.

Они были женаты уже двадцать второй год, и двадцать второй год Карамон утверждал, что он женился на самой прекрасной женщине Кринна. У них было пятеро детей – три мальчика, старшему из которых, Танину, исполнилось уже двадцать дет, Стурму было девятнадцать, шестнадцать – Палину; и две девочки – Лаура и Дезра, пяти и четырех лет от роду. Двое старших мечтали когда-нибудь удостоиться чести посвящения в рыцари и скитались по свету в поисках приключений. Младший, Палин, часами просиживал за книгами, пытаясь учиться магии. «Это ненадолго, – говорил, улыбаясь, Карамон. – Вот вырастет парень, и пройдет дурь». Что же до девочек... впрочем, эта история – не о них.

– Было бы очень славно, – повторил Карамон, – лечь сегодня пораньше – ради разнообразия.

Тика, намывавшая пол в общей зале, нагнула голову, чтобы спрятать улыбку, и притворно тяжело вздохнула.

– Да, – сказала она, – это было бы и в самом деле славно. Я так устала за последние дни, что сегодня, наверное, усну, едва донесу голову до подушки.

Карамон обеспокоено глянул на нее:

– Но, может быть, ты все-таки не так сильно устала, дорогая? Палин явится на каникулы только через месяц, старшие отправились навестить Золотую Луну и Речного Ветра, девочки уже спят. В трактире ни души, только ты да я, и я думал, что нынче вечером мы... э-э... немного поговорим...

Тика едва не смеялась в голос, старательно пряча лицо.

– Нет-нет, я и в самом деле слишком устала, – проговорила она с новым тяжелым вздохом. – И надо еще сменить белье и поставить мясо на утро...

Широкие плечи Карамона поникли, он отвернулся.

– Что ж, – пробормотал он, – раз так... Иди ложись, я закончу все сам.

Отшвырнув тряпку, Тика со смехом бросилась к мужу и обвила руками его могучую шею.

– Ты дикий ненасытный медведь! – сказала она нежно. – Я смеялась.

Конечно же, раз здесь только ты да я, мы пойдем в постель пораньше и «поговорим», как ты это называешь! Гаси огни и запри дверь. Оставшиеся дела могут подождать до утра.

Карамон, ухмыляясь во весь рот, направился к двери. Но только он взялся за щеколду, как снаружи раздался тихий стук.

– О, только не это! – выдохнула Тика, нахмурясь. – Кого это принесло в такой поздний час? – Она задула свечу на столе и прошептала:

– Сделай вид, что не слышал. Может, они уберутся восвояси.

– Как-то нехорошо, наверное... – пробормотал мягкосердечный Карамон. – Теперь по ночам холодновато...

– Ты неисправим! – всплеснула руками Тика. – Есть же еще трактиры кроме нашего...

Стук повторился, на этот раз более громкий, и чей-то высокий голос за дверью крикнул: