Маргарет Уэйс - Битва близнецов

— Значит, ты знаешь; что это — твоя могила, Фистандантилус? — спросил гигант.

Карамону показалось, что на какую-то долю секунды в зеркальной поверхности глаз Рейстлина образовалась небольшая трещинка, сквозь которую он рассмотрел… нет, не гнев, а радость и торжество. В следующее мгновение, однако, взгляд мага снова стал ничего не выражающим и абсолютно безмятежным. В глазах мага отражался только он сам, предводитель Карамон, освещенный бледными лучами неяркого зимнего солнца.

Крисания приблизилась к Рейстлину и накрыла ладонями его руки, вцепившиеся в магический посох. На Карамона жрица посмотрела пронзительно и холодно. В ее серых глазах стояла зима.

— Боги на нашей стороне, — сказала она. — А Фистандантилусу они не помогли. Твой брат достиг вершин магического искусства, а я сильна в своей вере. Мы не можем потерпеть неудачу.

Рейстлин, все еще глядя на Карамона своими блестящими глазами, улыбнулся.

— Да, — прошептал он, и в его голосе гиганту послышалось змеиное шипение.

— Действительно, боги с нами!

На первом этаже величественной магической крепости располагались огромные залы, которые в стародавние дни служили местом встреч и проведения торжеств.

Здесь же находились просторные комнаты, некогда битком набитые мудрыми книгами, предназначенными для углубленного изучения. В глубине крепости помещались кухни и кладовые. Они были пыльными и пустыми.

На верхних этажах было несколько спален, уставленных причудливой старинной мебелью, даже постели все еще были застелены льняными простынями, нисколько не пострадавишми за сотни лет в прохладном и сухом воздухе. Карамон, госпожа Крисания и офицеры штаба Карамоновой армии остановились именно в этих комнатах.

Порой они и спали не очень крепко; иногда просыпались по ночам, разбуженные далекими голосами, произносившими странные слова, или от ощущения чьего-то незримого присутствия. Случалось, в лунном свете им мерещились призрачные белесые фигуры, исчезавшие так быстро, что никому не удавалось рассмотреть их как следует, однако при дневном свете все страхи забывались, и офицеры старались не упоминать о том, что им почудилось ночью.

Но и эти заботы вскоре позабылись, поглощенные неотложными проблемами, касающимися снабжения, участившимися стычками между гномами и людьми, а также сообщениями лазутчиков, которые докладывали, что гномы Торбардина собирают внушительную, прекрасно вооруженную армию.

На первом этаже Заманской крепости был также один коридор, который выглядел как ошибка строителей, кем бы они ни были. Любой, кто вошел бы в него, обнаружил, что этот аппендикс, ответвляющийся от главного коридора, заканчивается глухой стеной без всякого намека на дверь. Там не было даже каменной кладки; впечатление было таким, что строившие этот коридор рабочие вдруг побросали свои инструменты и ушли.

Но этот короткий коридор не был незавершенным или проложенным по ошибке.

Стоило нужному человеку возложить руки на эту стену, стоило произнести правильные слова и начертить в пыли необходимые руны, как в стене появлялась потайная дверь, ведущая к гранитным ступеням, высеченным в монолите фундамента великой крепости.

Эти ступени вели далеко вниз, в темноту, в самое сердце земли, но не каждый мог по ним спуститься. Спуститься в тайные казематы крепости Заман…

— Давай еще раз. — Голос был мягким, терпеливым, но он обвивал Тассельхофа, словно змея, сжимал свои неподатливые, холодные петли и вонзал в его плоть кривые зубы, высасывая из тела жизнь и тепло. — Давай с самого начала… расскажи мне про Бездну, — повторил голос. — Все, что помнишь. Как ты туда попал, что там увидел. Кого ты там увидел. А Владычица Тьмы — как она выглядела и что тебе сказала? Слово в слово…

— Я стараюсь, Рейстлин, честное слово! — прохныкал Тассельхоф. — Но… в эти дни я уже столько раз рассказывал… Я просто больше не могу ничего вспомнить. У меня болит голова, у меня руки и ноги холодные, а комната все кружится и кружится… Если бы… если бы ты велел ей, чтобы она перестала вращаться, я, может быть, припомнил бы что-то еще…

Почувствовав у себя на груди руку мага, кендер вжался в матрас.

— Нет! — простонал он, отчаянно пытаясь сбросить руку Рейстлина. — Не надо, Рейстлин! Я постараюсь, я все вспомню… Не убивай меня, я буду хороший…

Но ладонь великого мага лишь легонько прикоснулась к груди кендера, затем переместилась на лоб. Тас чувствовал, что его лоб горит от жара, но рука Рейстлина была еще горячее.