Клайв Стейплз Льюис: Хроники Нарнии

Я посмотрел вокруг и увидел небо и просторные земли. Сладостное благоухание коснулось меня, и я сказал: «Клянусь богами, это дивное место. Наверное, я в стране Таш». И я пошел искать ее в этом удивительном краю.

Так я шел среди трав и цветов и благоуханных деревьев, как вдруг на узкой тропинке меж скал навстречу мне выпрыгнул огромный Лев, быстротою подобный страусу. Он был велик, как слон, с гривой, как чистое золото, и, как золото, расплавленное в печи, сверкали его глаза. Он был страшнее, чем огнедышащая гора Лагур, и красота его превосходила все в этом мире, как роза перед прахом пустыни. Я пал к его ногам с единственной мыслью: «Пришел мой последний час, ибо Лев, достойный всяческих почестей, узнает, что я всю жизнь служил Таш, а не ему. И все-таки лучше видеть Льва и умереть, чем быть Тисроком всего мира и не видеть его». Но Славный коснулся языком моего лба, склонив золотую голову, и сказал: «Радуйся, сын». Я же ответил: «Увы, повелитель, я не сын тебе, но слуга Таш». И он сказал мне: «Дитя, все, что ты сделал для Таш, я зачту в службу мне». Тогда ради моей великой мечты о мудрости и знании я преодолел свой страх и спросил Славного, и сказал: «Владыка, правду ли говорил Обезьян, что ты и Таш – одно?» Лев зарычал так, что земля содрогнулась, но гневался он не на меня и сказал: «Это ложь. И не потому я принял твое служение, что мы – одно, а потому, что мы – противоположны; я и она столь различны, что если служение мерзко, оно не может быть мне, а если служение не мерзко – не может быть ей. Итак, если кто-то клянется именем Таш и держит клятву правды ради, мной он клянется не ведая, и я вознагражу его. Если же кто совершит злое во имя мое, пусть говорит он: «Аслан», – Таш он служит и Таш примет его служение. Понял ли ты, дитя?» И я ответил: «Владыка, тебе ведомо, сколько я понял». И еще я сказал, как побуждала меня истина: «Я ведь искал Таш во все дни мои». «Возлюбленный сын мой, – сказал мне Славный, – если б не ко мне ты стремился, ты не искал бы так долго и верно. Каждый находит то, что ищет на самом деле ».

И он дохнул на меня, и снял дрожь с моего тела, и принудил меня подняться на ноги. А потом сказал, что мы встретимся скоро, велел мне идти дальше вверх и дальше вглубь и, как вихрь, как золотой ураган, умчался прочь. С тех пор, о короли и леди, я бреду в поисках его, и блаженство мое так велико, что ослабляет меня, подобно ране. Это величайшее чудо, что он назвал меня возлюбленным, меня, который был как пес…

– А? Что? – спросил один из псов.

– Сударь, – ответил Эмет, – это оборот речи, принятый у нас в Тархистане.

– Что-то мне не нравится такой оборот, – заметил пес.

– Он не хотел сказать ничего плохого, – вмешался старший пес. – В конце концов, мы зовем своих щенков мальчишками, когда они плохо себя ведут.

– Точно, – согласился первый пес, – или девчонками.

– Ш-ш, – сказал старший пес. – Это нехорошее слово, не забывай, где находишься.

– Смотрите! – неожиданно воскликнула Джил. К ним робко приближалось приятное четвероногое создание серебристо-серого цвета. Они секунд десять смотрели на него, прежде чем пять или шесть голосов разом воскликнули: «Да это же старина Лопух!» Они никогда не видели его при дневном свете без львиной шкуры, и узнать его было трудно. Он стал самим собой – замечательным осликом с мягкой серой шерсткой и милой и честной мордой, и если б вы его увидели, то сделали бы то же, что Люси и Джил: бросились к нему, обняли, поцеловали в нос и погладили бы его уши.

Они спросили, где он был. Он рассказал, как вошел в Дверь вместе со всеми, но держался поодаль, главное же – подальше от Аслана. Увидев настоящего Льва, он так устыдился всей этой чепухи с переодеванием, что не смел в глаза никому взглянуть. Но когда все его друзья отправились на запад, он пощипал травки («В жизни не пробовал такой вкусной травки», – сказал Лопух), набрался смелости и пошел за ними.

– Что же делать, если я и вправду встречусь с Асланом? Честное слово, не знаю! – добавил он.

– Когда вправду встретишься, все будет хорошо, вот увидишь, – заверила его Люси.

И все пошли вперед, к западу, потому что им казалось, что именно туда позвал Аслан, когда крикнул: «Дальше вверх и дальше вглубь!» Множество других существ шли потихоньку туда же, и никому не было тесно на широкой равнине среди трав.

По-прежнему казалось, что очень рано и воздух по-утреннему свеж. Иногда они останавливались, смотрели вокруг – и потому, что было уж очень красиво, и потому еще, что чего-то никак не могли понять.