Михаил Успенский - Там, где нас нет

– Ладно, – сказал Жихарь. – Берег я эти слова для лютейшего врага, да, видно, такая твоя доля: чтоб тебе ежа против шерсти родить!

Долго, долго катался Всем Злым Делам Начальник по сухой траве – орал, верещал, винился, каялся, но ведь у ежа никакая не шерсть, а колючки!

Лю Седьмой визгливо хохотал, а сердобольный Яр-Тур хотел было добить несчастного кинжалом, но тут из-под хламиды Храпоидола выкатился здоровенный ежик и сразу же деловито и шумно потопал в лес: на носу зима, а ничего еще не заготовлено!

– Воистину, вы князь чародеев! – не упустил случая поклониться Лю Седьмой.

Жихарь покраснел.

– Да ну, куда мне. Это же просто поговорки ругательные, только ложка им силу дала…

– Не ложка, высокочтимый, а чудесный жезл Жуй!

Такое название Жихарю не полюбилось: ваджра лучше, – хоть и неведомо, что это слово означает.

Тем временем оправившийся роженик вытащил прямо из земли кривую трубку вроде дверной скобы и стал в нее жаловаться и взывать:

– Айн, цвай – полицай, драй, фир – гренадир…

Слова были незнакомые, но все равно Жихарь понял, что вызывает главный колдун на подмогу стражников и военную дружину.

И не замедлила явиться дружина.

От заклинаний и прочего устал Жихарь как собака, и вовсе не хотелось связываться ему с доброй сотней варягов, словно только что покинувших боевую ладью. Он хотел было снова за ложку взяться, но Яр-Тур остановил его:

– Сэр брат, бесчестно прибегать к магии в схватке с такими же воинами, как мы сами!

– Вот блаженный, – вздохнул Жихарь, но ложку спрятал.

Варяги были как на подбор – толстомордые, отдохнувшие. Неплохо им жилось на драбаданских харчах.

Колдуны быстренько попрятались за широкие спины защитников, в том числе и главный – Храпоидол.

Вышел вперед предводитель дружины – дородный мужик с усами до пояса, красноносый и веселый.

– Не по нраву мне такая битва, – сказал он. – Никогда еще люди ярла Брюки Золотой Лампас не выходили против троих, но только состоим мы на службе у конунга Драбадана и ходим в его воле. Сдавайтесь добром.

– Никогда! – вскричал Яр-Тур и выхватил обломок меча.

– Сейчас я построю уважаемых в боевой порядок, именуемый «Восемь ворот на золотом замке», – предложил Бедный Монах, – и никакой враг не сможет прорвать наш строй.

Жихарь на всякий случай пересчитал своих. Все равно выходило трое, с Будимиром и камнеедом – пятеро.

– Шире рыла не плюнешь, – сказал Жихарь. – Но ведь они нас колдунам отдадут, так что легче помереть. Послушай, ярл, а не знавал ли ты Нурдаля Кожаного Мешка?

– Мой наставник в мечном бою, – отозвался ярл Брюки.

– И мой! – обрадовался Жихарь. – Давай-ка поглядим, кто у него лучше научился?

– Такие, как ты, малый, у нас не имеют еще голоса на тинге, – проворчал варяг. – Но только, когда ты проиграешь, вы все честью сдадитесь – идет?

Храпоидол выскочил и заверещал, что, мол, нечего разводить всякие поединки, а забивать надо пленников в колодки и доставлять куда следует…

Принц и Лю Седьмой тоже потребовали себе противников, но решили варяги для начала лишний раз убедиться в доблести своего предводителя.

– Вы этого старого козла не больно слушайте, – сказал Жихарь, доставая меч.

– Он тут у нас недавно ежа родил…

– Вот как? – изумился ярл Брюки.

– Против шерсти, – уточнил богатырь.

– Ложь и клевета – поруха чести воина, – нахмурился ярл.

Тут прокричал Будимир, и на поляну из леса выкатился запыхавшийся ежик. На колючки он успел уже насадить множество высохших грибов.

Варяги внимательнейшим образом осмотрели ежика, передавая его из рук в руки, и постановили признать Жихареву правду, а колдуна-родителя стали вслух презирать за недостойный для мужчины проступок.

Все это, однако, не исключало поединка.

Поначалу полагалось обменяться боевыми кличами.

Жихарь привычно провозгласил:

– Эх, всех убью, один останусь!

Да так грозно, что вся дружина поежилась. Ярл же Брюки Золотой Лампас выкрикнул нечто несуразное:

– За Одина, за Фафнира! Умри, но сдохни!

Стали рубиться. Школа Кожаного Мешка дала о себе знать: всякий удар отражался успешно, и получалось вроде той бесконечной игры в шашки, что вели на холме мудрецы Пилорама и Вшивананда.

Применять же прием старого Беломора богатырю отчего-то не хотелось. Ведь в этом походе поражал он только всякую нечисть и нежить, а правильного человека ни одного не убил до смерти, лишь грозился.

Тут пожилой ярл стал задыхаться.