Юлия Григорьева - Солнышко (СИ)

Я внимательно посмотрела на отца, с нежностью отмечая все его морщинки. Впрочем, не смотря на семьдесят лет, генерал выглядел еще очень хорошо, но сеть морщинок с каждым годом становились все четче, а седины все белее. И теперь я разглядывала усталое лицо отца, догадываясь, что он хочет подать в отставку и забрать меня, начав гражданскую жизнь.

- Папа, - я тепло улыбнулась ему, - я же десять лет проучилась здесь, да я даже не представляю, что еще можно делать, кроме как служить нашему королю и королевству. Помнишь, как мы с тобой мечтали, что я продолжу твое дело и буду с гордостью нести твое имя.

- Это ты мечтала, Ана, - добродушно усмехнулся генерал, - я только слушал. Подумай, маленькая моя, что ждет тебя на службе, а что в гражданской жизни. Ты же еще не знаешь, что это такое, когда приходится идти несколько дней без сна и отдыха, когда нет возможности даже умыться, когда хочется сожрать свой арбалет, потому что ничего другого просто нет. Ты же не видела, на что похожи женщины после марш-бросков. Посмотри на капрала Терри, она уже давно не женщина, она старый солдат. - я хотела возразить, что он мне говорит о суровой судьбе женщин-рядовых, я же стану офицером. Но генерал остановил меня жестом. - Вспомни королевские академические балы, солнышко. На кого смотрят ваши парни? Их больше привлекают девушки из пансиона, потому что они женственные.

- Зато парни из академии наук толпами ходят за нами, - буркнула я.

- Многих гражданских мужчин привлекают женщины в мундирах. - усмехнулся отец. - И все же к концу бала они тоже кружат вокруг благородных девиц, а вы остаетесь в одиночестве.

- Потому что мы отшиваем их. - гордо ответила я. - А эти ломаки из пансиона вызывают у меня жалость.

Генерал некоторое время смотрел на меня, потом грустно улыбнулся.

- Если бы ты отучилась в пансионе, то сейчас смотрела с жалостью на девочек кадетов, - сказал он. - Ладно, можешь идти. Все примерки неуставной одежды производи в увольнительных. Если подобное повторится, карцер твой. Свободны, кадет.

Я вскочила, вытянулась, вскинув подбородок, потом приложила руку к сердцу, кивнула, развернулась на каблуках и покинула кабинет ректора, раздумывая над его словами. Доля правды была в том, что сказал отец. Наши мальчики, действительно, практически не воспринимали нас, как женщин. Мы были друзьями и не больше. По большей части, потому что нас приучали, что товарищ по оружию существо бесполое. И не только ради того, чтобы в стенах кадетского корпуса, а в будущем и в гарнизонах и на заставах, не случались неуставные отношения, ослабляя двух офицеров или солдат. Но и потому что в бою или на марш-броске никто не должен думать, что рядом идут более слабые существа, которым нужна опека и защита. Мы все равны, мы все солдаты армии его величества короля Велиама. Это сейчас в наших душах еще распускается нечто, отчего хочется выглядеть краше, отчего наши мальчики вдруг начали восприниматься несколько иначе, отчего мы ревнуем их на балах, хоть и не признаемся себе в этом, и отчего студенты академии наук нам кажутся хлюпиками. Мы сильные женщины и хотим видеть рядом сильных мужчин. А наши мужчины хотят видеть рядом слабых женщин. Говорят, к двадцати пяти-двадцати семи годам это проходит, и тогда женщины становятся настоящими солдатами, которых ценят командиры, которые способны думать о своей службе больше, чем о женских слабостях.

- Солнышко, - я обернулась и рассеянно посмотрела на звавшего меня Крайса. - О чем задумалась?

- Тебе нравятся женщины военные? - спросила я, раньше, чем успела подумать над своим вопросом. Просто как-то вырвалось после всех моих рассуждений.

- К чему вопрос? - он с любопытством посмотрел на меня.

- Да, так, забудь, - отмахнулась я. - Ты чего еще здесь? Прелести столичной жизни ждут своего героя, - я усмехнулась и посмотрела в васильковые глаза друга детства.

- Хотел дождаться окончания урока и поболтать с Мини, - ответил Крайс. - Столица от меня никуда не уйдет. Так почему ты меня спросила о женщинах военных?

- Так просто, - я пожала плечами. - Отец хочет, чтобы после окончания корпуса я ушла на гражданку.

- А ты что хочешь? - Крайс чуть склонил голову к плечу.

- Сражений и славы! - гордо ответила я. - Я дочь генерала Лорина Харда.

- Солнышко, Солнышко,- улыбнулся друг моего детства, - это не твое желание, это то, что нам вдалбливают в голову десять лет в кадетском корпусе, а потом еще три года в академии для высших военных чинов. Подумай хорошенько, возможно, генерал знает, о чем говорит.