Елена Звездная - О мстительных некромантах и запрещенных артефактах

Затем настала очередь выступать рыжему. Он вышел, бодро присоединился к заявлениям предыдущего оратора, и ему тоже похлопали и посвистели, наградив остатками ажиотажа от прежнего оратора.

А потом слово предоставили мне.

Ректор так и сказал:

— Слово предоставляется третьему участнику команды победителей адептке Каро.

И все на меня уставились. Я — на лорда Гаэр-ша, он — величественно на толпу, Дастел — коварно на меня. Не выдержала и, вернув ему коварную улыбочку, гордо произнесла:

— Не бабское это дело в играх участвовать, лучше я уважаемому лорду Дастелу носки заштопаю да постель согрею!

Это был шок. У меня! До остальных дела не было, но лично у меня! Да, магическое воздействие я ощутила, точнее амулет, но он же должен был его и погасить! Он должен был. А все оказались возмущены. Особенно преподавательский состав и все те, кто «Яда» вопил старательно. Глазастый усмехнулся едва заметно, только уголок рта и дрогнул. Медленно протянув руку, сжала пальцами охранительный амулет, сжала сильно — волна тепла прошлась по телу, холодный пот капельками застыл на висках. Норт Дастел делал вид, что вообще на меня не смотрит.

Вот и не смотри!

— Адептка Каро, — тихо, но несколько угрожающе произнес ректор.

— Это было вступление, — потупив глазки, произнесла я.

Артефакт Сирилла вновь потеплел. Так значит, да?! Я вскинула подбородок и решительно заявила:

— Ибо если они тут на месте мне проиграли, видимо из-за рваных носков и холодных кроватей, то страшно представить, как же они без женской руки на Королевских играх опозорятся, умом скудные!

Янтарь артефакта раскалился и уже слегка обжигал, я же, сжав обережный браслет, продолжила:

— Ну а в остальном я присоединяюсь к предыдущему оратору, тому самому, которому буду грелки в постель подбрасывать и носки нещадно ножницами кромсать!

Когда я все выпалила, на полигоне вновь царила тишина. Мертвая. Впрочем, некроманты мы или как, вот у нас даже тишина мертвая. Недолго, правда.

— Команда победителей Мертвых игр! — возвестил распорядитель.

Толпа вяло поаплодировала, после все начали расходиться. Взлетел и унесся ректор, заторопились преподаватели, рванула с помоста я. Причем быстро, торопливо и бегом. Потому что точно знала — будут в лучшем случае бить, про худший не хотелось и думать.

И я бежала по ступеням, радуясь тому, что, похоже, казнь удастся отсрочить, как вдруг меня рванули за руку. Резко, болезненно, с силой. И я впечаталась в носатого, чтобы в следующий миг оказаться впихнутой в неприметную дверцу, ведущую под помост. То есть пока те двое на пару со мной распинались, этот стоял внизу и ждал! А ступени, они за помостом, то есть зрителям не видны! И вот вопрос — неужели никто не догадается, что если я спускалась, а потом пропала, значит что-то не так? Но едва носатый прижал меня к доскам, зажав рот явно немытой ладонью, я вдруг поняла — никто не догадается. Никто даже не подумает. Это Некрос, я здесь совершенно одна, обо мне даже беспокоиться не станут.

— Мне вот любопытно, — парень навалился на меня всем телом, вжимая в стену, — ты о последствиях задумывалась, реализовывая свой коварный план, а?

Помост был деревянный, доски достаточно толстые, но слышимость была великолепной, и я отлично слышала, как спустившегося Норта Дастела поздравляют с победой восторженные адептки, как рычит дракон.

— Отвечай! — прошипел носатый.

Я зажмурилась, даже не пытаясь указать на очевидную невозможность дать ответ. Там, за деревянной стеной, раздалось встревоженное «Ыыы» от Гобби. Мое умертвие, мой единственный негаданный друг, а больше обо мне никто и не вспомнит. Отец погиб, мама умерла спустя всего несколько лет, из родных — один отчим, которому я кость в горле… Меня, если убьют, похоронят по-тихому, отчим себе все мое наследство заберет, на том и конец.

— Молчишь? — прошипел носатый.

Мне вдруг так жалко себя стало. До слез. До горьких, никому не нужных слез сироты, у которой никого, совсем никого не осталось, одно только желание выжить и сломать все обогатительные планы отчиму. А толпа начала отдаляться, возвращаясь в академию и оставляя меня на растерзание некроманту, лишенному победы.

— А знаешь, что мы сделаем? — Носатый приблизил физиономию к моему лицу, и теперь своим носом касался моего. — Мы сейчас мирно побеседуем, побродяжка, и после нашего разговора ты пойдешь к ректору, сама пойдешь, дрянь, и сообщишь, что так мол и так, ты во втором туре участвовать отказываешься. Все поняла?