Теренс Уайт - Хозяин

— И все же вы их посещаете.

— Я стараюсь при этом думать о посторонних предметах.

— Вы очень мало об этом знаете.

— Понятно.

— А с другой стороны, мистер Фринтон, те же самые обстоятельства, что побуждают вас к откровенности, и меня не оставляют равнодушным. Я постараюсь, как смогу, ответить на ваши вопросы, если только это не будет грозить мне опасностью. Я просто обязан сделать это. Не мы с вами являемся хозяевами положения.

— Вы принимали какие-нибудь меры, чтобы остановить его?

— Таких мер попросту не существует.

— Вы сказали детям, что моя идея насчет того, чтобы его застрелить, безнадежна.

— Вы и сами это сознаете.

— И все-таки, в чем причина? — спросил майор авиации, делая еще один заход. — Если бы вы объяснили мне, почему вы хотите остановить его, мне было бы легче довериться вам.

— Если я назову вам причину, — безмятежно произнес мистер Бленкинсоп, — вы откажетесь иметь со мной дело.

— Стало быть, это дурная причина.

— Если любая причина, которая вас не устраивает, представляется вам дурной, тогда да, дурная. Что такое «дурная»?

— Понятно.

Похоже было, что мистера Фринтона разговор этот чем-то развеселил.

— Во всяком случае, об одном вы высказались вполне определенно, — сказал он. — Что несколько проясняет атмосферу.

— Я рад, что вы так считаете.

— Как я понимаю, у нас с вами разные причины для того, чтобы сделать одно и то же, и нам не следует действовать наперекор друг другу, но, если верить вам, дело это вполне неосуществимое. Куда мы можем двигаться от этой исходной точки?

— Оно не столь уж неосуществимо.

— А именно?

— Мистер Фринтон, боюсь вы недооценивали ум доктора Мак-Турка. Нет, с вашего разрешения, я, пожалуй, назвал бы это качество хитроумием.

— Сам он, похоже, его переоценил.

— Эта опасность подстерегает любого из нас.

— Что же в нем было такого уж хитроумного?

— Он умел выбрать оружие, хотя и не знал, как с ним обращаться.

— О каком оружии вы говорите?

Китаец учтиво повел рукой (снова украсившейся накладными ногтями) — и указал ею на Никки.

— Я отказываюсь, — в третий или четвертый раз повторил мистер Фринтон, — использовать в качестве орудия детей.

— Других орудий в нашем распоряжении не имеется.

— Это невозможно.

— В таком случае, невозможно и осуществление нашей затеи.

— Даже помимо соображений морали, эта идея дика с… с практической точки зрения. Вы можете вообразить спускающего курок двенадцатилетнего мальчика?

— Дети способны гораздо на большее, чем вам представляется.

— Он и из пистолета-то никогда не стрелял. Тебе приходилось стрелять? Да любой, кому удается с десяти футов попасть во чтонибудь из пистолета, — это уже без малого Буффало Билл. Или вы полагаете, что у школьника хватит выдержки подкрасться к Хозяину сзади и выстрелить в упор, когда целым отрядам анархистов никак не удается ухлопать какого-нибудь эрцгерцога? Если он воспользуется моим револьвером, он целых полминуты провозится, пытаясь обеими руками спустить курок, и в конце концов пальнет либо в воздух, либо в себя самого, а то и просто забудет снять его с предохранителя… И откуда он духу-то наберется? Дети для подобных дел не годятся.

— Ваши представления о детях делают вам честь, мистер Фринтон.

— Пусть даже он единственный, чьи намерения невозможно предугадать, он все равно выдаст себя, едва начав действовать. И с чего вы взяли, что Хозяин так и простоит для его удобства спиной к нему целых полминуты, пока он будет возиться с оружием, даже если у него хватит смелости решиться на это, — а обернется Хозяин, что тогда?

— Доктор Мак-Турк ни о каких пистолетах и не помышлял.

Но майор авиации не слушал.

— Ты бы смог это сделать, а, Никки? Представь себе, как это выглядит на практике. Да нет, это все равно, что просить сыграть в теннис человека, в жизни не видевшего ракетки.

— Если вы скажете мне, чтобы я это сделал, — медленно, храбро и совершенно осознанно ответил своему герою мальчик, — я, пожалуй, попробую.

— Пф!

Мистер Бленкинсоп терпеливо осведомился:

— Вы уже покончили с огнестрельным оружием?

— И что с того?

— Доктор подумывал относительно яда.

— Вот и отравите его сами.

— Любой из нас, оказавшись вблизи Хозяина, попадает в сферу его сознания. Мастер Николас — единственный подход к нему, какой у нас есть.

— Нельзя же травить людей.

— Это ваша точка зрения или констатация факта?

— Мы все-таки не Борджиа.