Сергей Чехин - Белый орк

Исмаил взобрался на потерявшего седока коня и рванул следом, выставив двуручник словно пику. Не иначе старая железяка вспомнила лихие времена турниров, и теперь собиралась приобщить к славному развлечению и орчиху.

— Уйдет, гад, — звякнул доспех. — Тогда нам точно конец.

Но Исмаил ошибся. Человек, оторвавшись на значительное расстояние, резко развернулся и галопом помчал навстречу. Это лишь раззадорило нежить — острые пятки ударили в бока бедного животного, оно взбрыкнуло и встало на дыбы. Орчиха, не привыкшая к такому поведению скотины, вмиг вывалилась из седла. Как бы не старался Исмаил сохранить равновесие, он весил куда меньше девушки и управлять таким, кхм, телом оказалось весьма непросто.

А враг, между тем, будто этого и ждал. Он не стал рубить на скаку, хотя мог без труда прикончить соперника. Человек направил коня прямо на барахтающихся на земле беглецов. Один единственный удар копыт надолго отбил у Тарши желание махать мечом, да и рыцарь подозрительно притих.

Убедившись, что враг не окажет сопротивления, разведчик крепко связал его по рукам и ногам, после чего умчался за подмогой.

Отряд Дария встал лагерем в Степи, неподалеку от ведущего к реке ущелья. Вести о поимке одного из преступников аристократ крайне обрадовался. И велел оруженосцу немедленно готовить инструменты. Ночь предстояла долгая и бессонная.

Вообще Дарий собирался пытать убийцу единолично, однако наемники вряд ли будут крепко спать под аккомпанемент диких воплей.

Таршу грубо сбросили с седла и сорвали шлем. Мужчина в розовом камзоле поплевал на раскаленную кочергу так, чтобы пленница видела это. Порой страх пытки куда более эффективен самой боли.

— Ну, — лениво спросил Дарий, не скрывая предвкушения от скорой забавы. — Где твой дружок? Где эта вонючая имперская шавка, осмелившаяся поднять руку на мою дочь?

— Не знаю, о ком ты.

— Об Альберте, мать его, Шайне! Охрана дочери видела вас на гоблинском корыте! Поэтому в твоих интересах сказать мне правду!

Девушка покорно кивнула.

— Хорошо. Я скажу тебе, где он. Только развяжи меня.

Дарий ехидно ощерился.

— Ой-ой-ой, какие мы грозные. Ладно, давай посмотрим, как ты справишься с пятью сотнями солдат!

Оруженосец разрезал веревки пленницы. Но Тарша вместо того, чтобы сделать ожидаемую глупость, просто подняла руку и указала куда-то за спину мучителя.

— Ты идешь Аль-берта? Вон он.

Дарий обернулся и увидел вдали группу кочевников. Красные лучи заходящего солнца догорали на остриях их копий. И лишь один силуэт был вооружен мечом.

— И помните, — строго произнес Шайн, взмахнув клинком над головой. — Мужика в розовом брать живьем.

Орочья сотня ринулась в атаку. Врагов было в пять раз больше, но когда это останавливало настоящего степняка? Особенно если на кон поставлена жизнь сестры вождя.

Альберт чуть приотстал, затерявшись среди разъяренных варваров, но затем снова вырвался вперед. Теперь он скакал плечом к плечу с Горраном, хотя тот, скорее всего, этого и не замечал. Он был всецело сосредоточен на противнике. На гадких людишках, осмелившихся поднять руку на Таршу. Знал ли он, что несущийся рядом тщедушный переговорщик думает о том же? Вряд ли. Перед битвой орки предпочитают не размышлять, а действовать.

И впервые за свою недолгую жизнь Шайн осознал всю прелесть этой традиции. Ни две, ни три, ни даже пять тысяч слов не помогут тогда, когда важна крепость одной единственной руки. Его, Альберта, руки, которая трясется, потеет, но не опускает направленного на врага меча.

Солдаты успели взобраться в седла и выстроиться клином. Не самая лучшая тактика против всадников. Видать привыкли драться против пеших. И Альберту почему-то казалось, что чаще всего этими "пешими" оказывались кое-как вооруженные крестьяне.

Горран принялся раскручивать булаву над головой, и Шайну пришлось взять правее, чтобы не попасть под удар. Перед самым столкновением плотная толпа орков вмиг рассеялась и смяла острие клина, будто кузнечный молот мягкую болванку. Горран отпустил набравший силу снаряд и вытащил из седельной сумки другой, чуть поменьше. А раскрученная булава сбросила на землю сразу троих, умерших (если они, конечно, не умерли от удара) под копытами своих же соратников.

Альберту раньше не приходилось видеть кочевников в серьезном зарубе. Что они вытворяли — словами не передать. Специально вклинивались в большое количество врагов и начинали рубить, колоть и дробить направо и налево, зачастую орудуя двумя руками сразу. Со стороны это походило на дебош пьяных матросов в портовом кабаке, но эффективность подобной тактики превзошла самые смелые ожидания. Люди начали пятиться — даже копий не хватало для того, чтобы приблизиться к разбушевавшемуся варвару. Чего уж там говорить о мечах.