Елена Хаецкая - Изгнанник

Хотя что тут выяснять, ничего особенного. Девятнадцать лет. Единственный сын у мамы. Папа с мамой в разводе, уже очень давно. Об отце Денис говорить отказался, не столько потому, что не хотел отзываться о нем дурно, сколько потому, что, в общем-то, ничего о нем не знал: мама тщательно следила за тем, чтобы Денисик не общался с «этим подлецом».

Больше всего на свете мама боялась, что Денисика заберут в армию. Для чего и обратилась в бюро «экстремального туризма», где ей положительно обещали отправить ребеночка в такие края, докуда не доберется ни одна призывная комиссия.

Вот тут-то и прозвучало имя Морана…

Гномы всполошились, и на следующем этапе процесса устанавливалась степень близости подсудимого с Джуричем Мораном. Важно было понять, насколько это знакомство вообще может оказаться опасным — для гномского народа, для Калимегдана и для Истинного мира в целом. Одиозная фигура этот Джурич Моран, что и говорить.

В перерывах между заседаниями кхачковяр подозвал к себе Дениса для приватной беседы.

— Не стану скрывать — твои дела идут неважно, Денис, — сурово молвил ему кхачковяр.

Дениса это удивило. Он-то считал, что, наоборот, близок к полному оправданию. Обращались с ним хорошо, только вот держали под замком, но ведь это временно.

— Я ведь всю правду вам рассказываю, — сказал Денис. — Я что, врать должен?

Вместо ответа кхачковяр предложил:

— Предлагаю сделку. Мы признаем тебя бессловесным, то есть — недееспособным и, следовательно, неподсудным.

— То есть? — насупился Денис.

— То есть, ты будешь квалифицирован как существо, не наделенное рассудком или наделенное рассудком в очень слабой степени, — объяснил кхачковяр. — В таком случае знакомство с Мораном сойдет тебе с рук. Если же ты по-прежнему намерен настаивать на наличии у тебя интеллекта, то это плохо закончится. Ты и без того верно послужил Церангевину, признанному государственным преступником.

— Слушайте, я же служил ему поневоле! — возмутился Денис. — Как жертва! Сами же обзывали меня подопытным животным…

— Останься животным — и я гарантирую тебе оправдательный приговор.

— Нет уж, — заявил Денис. — Я, может быть, и звезд с неба не хватаю, но я вам не животное. Так и передайте своим коротышкам.

Кхачковяр поразмыслил немного, подергал себя за крашеный ус, оторвал этот ус (поскольку тот был не «родным»: кхачковяр привязывал усы к своей плохо отросшей бородке) и наконец подозвал одного из гномов охраны.

— Завяжи ему рот, — приказал он, указывая на Дениса.

Гном, гнусно ухмыляясь, охотно выполнил повеление.

В результате Денис, лишенный возможности давать внятные ответы и в основном мычавший, когда его спрашивали, шибко ли он дружит с Мораном и изрядно ли послужил зловредным целям Церангевина, был признан бессловесным и на этом основании оправдан.

Гномы, народ веселый и незлобивый, наперебой поздравляли его с этим обстоятельством, мощно хлопали Дениса по спине, оставляя синяки, угощали выпивкой и лакомствами, дарили фальшивые косы и усы из пакли, чтобы он мог достойно украсить себя. Все знаки симпатии гномы выражали безмолвно, символическими жестами, поскольку, согласно постановлению суда, имели дело с существом бессловесным.

Взбешенный, юноша явился к кхачковяру поздно вечером. Его беспрепятственно пропустили в личные покои кхачковяра, поскольку парень был оправдан.

Кхачковяр уже собирался отходить ко сну. Женщина по имени Геврон — одна из немногих в завоеванном гномами Калимегдане, кто принадлежал к человеческой расе, — принесла повелителю стакан подогретого вина и засахаренные орешки в серебряной вазочке. При виде Дениса она подбоченилась и надвинулась на него с угрожащим видом.

— А тебе что здесь потребовалось? — возмутилась она. — А ну, пошел вон! Кхачковяр за день умаялся, дай ему отдохнуть. Он ведь надрывается, чтобы всех нас осчастливить.

— Меня он уже осчастливил, — буркнул Денис. — Ославил дураком на весь Истинный мир.

Кхачковяр повернулся к Геврон:

— Оставь нас, дорогая. Я глубоко благодарен тебе. С этим бессловесным я хочу поговорить лично. Не беспокойся за меня, ступай.

— Так, кхачковяр, он же… Сами поглядите… Ну что за явление такое! — в сердцах произнесла Геврон, однако подчинилась и вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Кхачковяр уселся в кресло, кивнул Денису.

— Хочешь вина? Только много не выпивай, это все-таки мне принесли.

Денис немножко угостился, поставил стакан обратно на столик и пробурчал: