Елена Хаецкая - Изгнанник

— Ясно, — сказал Авденаго мрачно. — И что он пишет, этот ваш Церангевин?

— Ничего, — ответил Анохин. — В этом-то и дело. Обычно он был весьма аккуратен в переписке, поэтому не получив от него очередной депеши, мы встревожились. К счастью, один из наших… весьма отважный… вот его имя, в списке пайщиков…

На столе возник новый список, знакомый Авденаго по той копии, что была спрятана у него под матрасом.

Палец Анохина скользнул по именам и остановился на предпоследней строчке.

— Эсахас, он же Клеточкин Дмитрий Дмитриевич.

— У вас все «Дмитриевичи», — сказал Авденаго, — почему?

— Это подчеркивает нашу близость, — объяснил Анохин. — Как бы указывает на наше происхождение от общего корня. Архаично и вместе с тем изящно.

— Ясно, — сказал Авденаго. — И что такого интересного нарыл господин Клеточкин? Он ведь, я полагаю, вернулся с известиями?

— О да, — многозачительно кивнул Анохин. — В Истинном мире произошел переворот. У гномов появился сильный лидер. Они называют его кхачковяр… Вы дослушайте до конца, тогда и будете кривить рот. Дело очень серьезное. Кхачковяр реформировал гномское законодательство и обнаружил, что согласно всем законам, правилам и обычаям Калимегдан является исконно гномской территорией. Причем это подтверждается не только гномской традицией, но и троллиной, и даже человеческой.

— Гномы захватили Калимегдан? — Авденаго не верил собственным ушам.

— Абсолютно точно формулируете, — кивнул Анохин.

— А этот ваш Церангевин… С ним что стало?

— Согласно нашим данным, он был казнен.

— Казнен? Голову ему отрубили, что ли?

— Его повесили, — сказал Анохин.

— Это сделали гномы?

— По приказу своего кхачковяра, — подтвердил Анохин.

— Слушайте, да это же Гитлер какой-то!

— Не совсем. Мы вынуждены признать, что он действовал в рамках действующего законодательства.

— Гитлер тоже, — пробормотал Авденаго.

— Возможно. Я не вполне понимаю, что вы имеете в виду, но это, очевидно, не так уж и важно… Итак, кхачковяр сейчас является верховным правителем Калимегдана. И, по последним данным, он захватил также дочь Морана.

— Он намерен и ее… повесить?

Авденаго пошевелил челюстью. Мысль о расправе над троллихой была ему глубоко отвратительна. Дочь Морана! С ума сойти… Вот бы спасти ее и привезти сюда. Представить отцу. И заодно полюбоваться на выражение моранова лица. Да ради этого стоило бы и жизнью рискнуть!

— Насколько мы знаем, кхачковяр отнюдь не считает дочь Морана опасным артефактом. Наоборот, он оказывает ей покровительство.

— Она молода? — Авденаго вдруг вспомнил о том, что Моран фактически бессмертен, так что и дочь его вполне может оказаться весьма пожилой особой.

Но Анохин быстро развеял все его сомнения.

— Она еще ребенок, — коротко ответил он.

Авденаго поразмыслил немного над услышанным. Аккуратно сложил пополам список артефактов, подлежащих уничтожению. Провел по сгибу ногтем.

— Если власть в Калимегдане действительно перешла в руки гномского кхачковяра, — медленно проговорил Авденаго, — не означает ли это также отмену приговора, вынесенного Джуричу Морану?

— Нет, — тотчас ответил Анохин. — Кхачковяр, как уже было сказано, прежде всего законник. Он уважительно относится ко всем законодательным актам, которые были приняты до него. Мы еще могли бы предположить, что он отменит приговор по какому-нибудь незначительному делу, но дело Джурича Морана!.. Помилуйте! Самый громкий процесс из всех, что происходили в Истинном мире! В таком вопросе кхачковяр будет действовать со всей возможной осмотрительностью. Он никогда не позволит себе…

— Да, да, все ясно с вашим кхачковяром, — перебил Авденаго, не в силах скрыть досаду.

Анохин веско проговорил:

— При существующем положении вещей, приговор, вынесенный Джуричу Морану, может быть пересмотрен только при одном условии: если будет уничтожен последний, пятый, артефакт.

— Пергамент?

— Именно.

Авденаго раскрыл листок со списком.

— Дайте авторучку.

Анохин подал ему авторучку. Авденаго вычеркнул имя «Енифар» и обвел слово «пергамент» двойным кружком.

— Так. Довольно болтовни, переходим к самому главному. Что за пергамент? — осведомился он. — Вам удалось добыть хоть какие-то сведения о свойствах, заложенных в него Джуричем Мораном?

— Ты когда-нибудь слышал выражение «город-призрак»? — спросил Хэрибонд у Евтихия.

Тот неопределенно пожал плечами и наконец ответил: